– Нет, – сказал шам. – Убош не убьет. Тим слишком сильный.
– А кто убьет?
– Тебе нужен мой совет?
– Конешно. Ты же мой шоветник.
– Так знай. Никто из дампов не победит Тима. Разве что втроем-вчетвером. И то, если сначала подстрелят из арбалета.
– О! – воскликнул вождь. – Ох-ма! Так шо же делать?
Пуго поднял голову и посмотрел в потолок.
– Куда ты шмотришь, Пухо? – поинтересовался Бужыр.
– Подожди, я общаюсь с космосом.
Шам положил худенькую лапку на железную рамку, висевшую у него на шее, и застыл почти в полной неподвижности. Верхние веки опустились. Лишь щупальца под глазами, заменявшие мутанту нижние веки, зашевелились и вытянулись в струнку.
Так он сидел около минуты. Бужыр и Убош сидели рядом на табуретках, приоткрыв жабьи рты и стараясь не дышать. Наконец, Пуго вздрогнул всем телом, поднял веки и прошептал:
– Я знаю, кто разделается с дерзким хомо.
– Хркт… – нечленораздельно начал вождь и, не справившись с волнением, громко чихнул. – Кто ш ним ражделаетша, Пухо?
– Грыж, – заявил шам. – А я ему помогу.
В каптерке Тим и ключница на этот раз пробыли недолго. Сначала Марфа налила кружку горькой «кровогонной» настойки, которую Тим выпил мелкими глотками. Затем ключница достала из шкафа снадобье и помазала им раны. После чего прицепила Тиму три пластыря: на грудь, плечо и рубленую рану над коленом. И пробормотала:
– Сдается мне, паря, что я только добро перевожу. Ну, рисковать не будем. От сепсиса никто не застрахован.
– А куда ты добро перевозишь? – спросил Тим.
– Что? А-а… Это я так, в переносном смысле. Заживает все на тебе быстро. Слишком быстро. Вот я и подумала, может, тебе вообще лекарства не нужны? Может, ты у нас из этих самых?
– Из каких?
– Да из
– Ты не думай, я расплачусь, – сказал Тим. – Если надо, то хоть сейчас. Я смогу.
После «кровогона» в голове у Тима зашумело. И по телу пошел бодрящий жар. Правда, в пот сразу бросило. Но это, возможно, от того, что силы прибывают?
«Эх, приятно все-таки пахнет от Марфы, – подумал Тим. – Интересно, чем она мажется? Дорогая, наверное, штука. Надо бы узнать, отработать и подарить потом Алене».
– Верю, что сможешь, – сказала Марфа. – Иначе бы не возилась с тобой. Но сытный ужин для тебя сейчас важнее.
И они пошли в столовую. Вернее, на кухню. Она находилась неподалеку – сначала сотня шагов по коридору, а затем налево. На кухне топились сразу две огромные печки, сложенные из кирпича, а около длинных разделочных столов суетилось несколько женщин – что-то рубили, резали, перемешивали, ставили на варочную плиту, уносили и приносили…
Марфа посадила Тима в углу возле тумбы и сказала, что сейчас его покормят. А у нее дела. Пусть лопает и ждет ее.
Тим так и поступил. Знакомая толстая повариха принесла похлебку из брюквы, кусок мяса на кости, ячменные лепешки и кружку киселя. Помня о вчерашнем «экцессе», Тим не рискнул интересоваться происхождением мяса, а быстро умял ужин. И стал дожидаться Марфы.
Но ключница все не шла. Тим посидел без дела минуту-другую и заскучал. Смотреть не на что и поговорить не с кем. И даже не приляжешь удобно, как в клетке. Да еще заныла раненая нога. Тим ее вытянул и едва не сделал подножку поварихе. Она как раз тащила здоровенную кастрюлю и с ходу заорала:
– Ты чего ходули расставил, дубина стоеросовая?! Наелся и вали отсюда, ёпрст. Думаешь, если Марфин любимчик, ёпрст, то можно борзеть? Чего, ёпрст, уставился?
Тим подумал несколько секунд и решил свалить. Ну, раз выгоняют… Он же не по собственной воле. И вообще, почему он во всем обязан слушаться Марфу? Она же не охранник с автоматом.
И Тим вышел в коридор. А там вдруг сообразил, что совсем рядом находится лазарет. И направился туда. А чего? Ходить ему
