официальная версия произошедшего.
Если верить тому, что удалось узнать, неожиданное покушение на маркиз вылилось в полноценную схватку, с применением магии, боевых артефактов и, похоже, что жреческих способностей Криса, бросившегося на защиту девушек. Он смог справиться с противником, но сам исчез вместе с умирающей старшей дочерью Владетеля Даэра. И с тех пор оба они разыскиваются, не признанные мертвыми, пока это не будет подтверждено.
Большую часть официальной версии событий Иль восприняла скептически. В гибель Криса она решительно не верила. Жрецы ее воли имеют друг с другом неразрывную связь, которая дает понять, когда один из них отправляется за Серую Пелену. Но Иллиншари не ощутила смерти парня, и это было странно, если учесть, что вся Сила, ранее обращенная на него, досталась ей и впоследствии едва ее не прикончила, из-за огромного потока энергии, к чему эльфийка была попросту не готова.
Легким мысленным посылом принцесса развеяла сферу, заставив свои апартаменты на пару вздохов погрузиться в непроглядный мрак, а затем, совершенно не напрягаясь, превратила свои ногти в хищные черные коготки. Уровень способностей Верховной? Пожалуй. Конечно, когда она найдет подходящих для службы в храме подданных и начнет даровать им касание Матери, сил станет заметно меньше. Но в данный момент младшая принцесса Дро’Ур Са’Тор, не лукавя, была сильнейшей Верховной жрицей на этом континенте. Но, как бы то ни было, нужно было поторопиться и разделить давящий груз, отдав часть потока другому жрецу. Иначе, с таким напором Силы, сколько она сможет протянуть? Год. От силы два. А потом ее тонкое тело расползется как гнилая ткань.
Жрецы первостихии почти бессмертны? Определенно это так. Дарованная им мощь поддерживает и исцеляет их на протяжении всей их жизни. Это величайшее целебное зелье. Однако даже лекарство может стать ядом, если пить его бочонками. Это предупреждение наличествовало во всех трудах, посвященных жреческому наследию эйлендроур, и теперь, ощутив давление Силы, что струилась в ней, Иль понимала, что подобное правило возникло не на пустом месте.
Принцесса проследила взглядом, как истончились и растаяли в воздухе ее коготки, и, тяжело вздохнув, мысленно пожелала пропавшему парню удачи. Какие бы испытания его не ожидали впереди, пусть он справится. О том, что ее саму впереди ждут долгие годы трудностей, дроу старалась не думать.
Она подняла взгляд, и в зеркале отразилось ее немного бледное, относительно полностью черных глаз, лицо. Мало кто теперь осмелится встать с ней рядом, и уж совсем единицы смогут выдержать ее взгляд.
Раздавшийся стук в дверь отвлек ее от невеселых мыслей.
– Войдите, – едва слышно произнесла Иль, но для ожидавшего по ту сторону эльфа этого было вполне достаточно.
Дверь приоткрылась, и в покои скользнул гран Шельт. В его руках была зажат крупный сверток.
– Все как вы и просили, моя госпожа! – глава ее охраны протянул ей свою ношу и, подняв взгляд, тут же резко опустил его. По виску эльфа заструилась капелька пота.
«Ну вот! – усмехнулась про себя принцесса. – Уже даже он не смеет смотреть мне в лицо».
Из оберточной ткани на свет была извлечена красивая черная шляпка, украшенная отливающими синевой перьями экзотической птицы. Не мешкая, Иль аккуратно водрузила новую деталь гардероба на голову, и плотная вуаль прикрыла все ее лицо до кончика носа, оставив напоказ только алые губы.
– Как вернусь домой, избавлюсь от нее, – пробормотала жрица, глядя на себя в зеркало. – Однако стоит признать – мне весьма идет…
В пугающей тишине, из наполненных мукой глаз человека, оседающего передо мной, быстро тая, уходила искра жизни. Искривленный в гримасе боли рот оскалился на меня желтыми зубами в дикой и страшной усмешке, и уже мертвое тело отвалилось в сторону, дымя выжженной грудью. В ноздри ударил горьковатый запах паленой плоти.
Я застонал и проснулся. Сердце билось как сумасшедшее. Кожа была липкой от пота. Снова кошмар. Только закончились одни мои мучения, связанные со снами, как начались другие, еще более неприятные.
Я предполагал, что после устроенной мной бойни будут последствия, но даже подумать не мог, что это станет таким тяжелым испытанием. Убить человека, и даже не одного, оказалось легче, чем пережить это. Они были врагами, желавшими моей смерти, к тому же у меня было не так много возможностей поступить иначе. Но разум наказывал меня за то, что я переступил через прочно укрепившийся еще в детстве закон – убийство есть зло. Оно ломает душу и заставляет смотреть на мир иначе, деля его на жертв и охотников. И даже мимолетный опыт прошлых моих воплощений, во многих из которых я был далеко не святым, не спасал от
