никого, но ты, девочка, приняла меня, хотя у тебя не было на то никаких причин.

— У меня были причины, — возразила Тиффани. — Я ведьма, и у меня есть возможность тебе помочь. — Она присела на краешек маслобойки. — Ты должна понять, что эльфов считают мстительными, черствыми, злобными, подлыми, эгоистичными и зловредными. Я слышала слова и похлеще, особенно от людей, чьих детей вы выкрали. Но меняется все — наш мир, наше железо; твой двор, твои чары.

Знаешь ли ты, Паслен, что в Анк-Морпорке гоблины трудятся наравне со всеми и считаются полезными членами общества?

— Что? — воскликнула Королева. — Но я думала, что люди ненавидят гоблинов — и их вонь! Я думала, что тот, кого мы захватили в плен, лжет!

— Ну, может, кому-то и не нравится, как они пахнут, но и для них находится работенка, особенно когда плохо пахнущие вещи стоят денег. А если гоблин умеет, например, починить локомотив, то пусть себе воняет сколько угодно. А вот вы, эльфы, что можете нам предложить? Пока что вы просто… сказочные персонажи. Ваш поезд ушел, остались только мелкие пакости и дешевые трюки.

— Я могла бы убить тебя одной только силой мысли, — сказала Паслен.

— О, дорогая. — Тиффани подняла руку, чтобы остановить Фиглов, готовых наперебой кинуться на эльфийку. — Надеюсь, что ты не решишься, иначе это будет последним, что ты сделаешь.

Паслен выглядела потерянной.

— Не плачь. Та, что была Королевой — и собирается стать Королевой снова, — не должна плакать.

— Королева — не должна, но я всего лишь жалкая тень, заблудившаяся в пустыне.

— Ну, сеновал не так уж пуст. Кстати, сударыня, как вы относитесь к ручному труду?

— Что ты имеешь в виду? — озадаченно переспросила Паслен.

— Я имею в виду, самой зарабатывать на жизнь. Умеешь обращаться с лопатой?

— Не знаю. Что такое «лопата»?

— Ох, это будет трудно, — выдохнула Тиффани. — Слушай, можешь оставаться здесь, пока тебе не полегчает, но лучше бы тебе приобщиться к какой-нибудь работе. Стоит попробовать.

На землю у ее ног плюхнулся ботинок, старый дырявый отцовский ботинок; второй не заставил себя ждать.

— Я ботинок не ношу, — объявил Двинутый Крошка Артур, — но я работал с в сапожной мастерской, и сапожники мне рассказывали про эльфов. У этих отвратцев к такому ремеслу талант.

Паслен осторожно подняла ботинок и повертела в руках.

— Что это? — спросила она.

— Ботинок, — ответила Тиффани.

— И ты получишь этим ботинком хорошего пинка, если ничего с ним не сделаешь, — прорычал Величий Ян.

Тиффани забрала обувь у Паслен.

— Поговорим позже, — произнесла она. — Спасибо за идею, Двинутый Крошка Артур, и да, я тоже знаю эту сказку, но в этот раз это всего лишь сказка[40].

— Я ж тебе говорил, Двинутый Крошка Артур, нечего слушать россказни старых сапожников, — сказал Роб.

Это был день старых простыней, старой обуви и «делать и переделать». И да, конечно, надо проведать малышку Тиффани, а еще поглядеть на Бекки Милость и Нэнси Прямь, — мисс Тик уверяла, что в качестве практиканток на Мелу обе могут быть полезными. Но она не могла позволить себе позвать девочек, пока Паслен на ферме. Разве что смастерить им железные ожерелья для защиты. Но это могло подождать.

В течение дня она еще несколько раз возвращалась на ферму. Последним она навестила мистера Холста, который почти принял нормальный вид, только несколько фиолетовых пятен осталось. Тиффани оставила госпоже Холст еще один горшочек мази из веселинки, прикусив язык, чтобы в сердцах не наговорить ей лишнего.

Когда она вернулась, то застала Паслен, сжавшуюся в углу сеновала; ее свирепый взгляд был прикован к Ты, которая, выгнув спину, с шипением прохаживалась мимо эльфийки.

Фиглы с восторгом созерцали эту картину, поддерживая Ты возгласами: «Давай, киса, навешай ей от всех Нак Мак Фиглов». При виде Тиффани они завопили: «Айе, великучая карга возвращается!» — и кинулись по углам.

Тиффани остановилась в дверях, постукивая ногой, и Роб отшатнулся.

— Ой, — застонал он, только не топати ножкой, госпожа.