Штабель бревен на складе прервал их путешествие. Здесь было полно людей, молодых и сильных, с металлом в руках, недовольные ущербом, нанесенным товаром. Заслышав крики и смех, они собрались было подняться в гору, но вдруг все стихло. Эльфы ушли.
Мельник в местечке Зловонь[38] был человек набожный, а его мельница представляла собой сложный механизм из множества колес, вращающихся в разных направлениях. Самым страшным его ночным кошмаром, которого он надеялся никогда не увидеть наяву, было разрушение механизма, когда шестерни и колеса разлетаются во все стороны. Но пока они вертелись как полагается, мельник был счастлив. Он никогда не оставался без работы, ведь хлеб нужен всем.
Однажды ночью явились эльфы и принялись озорничать с мукой, дырявить мешки и запускать муравьев в зерно, потешаясь над хозяином. Но они совершили ошибку.
Мельник молился Ому, но не получал ответа — вернее, он слышал ответы и наставления внутри собственной головы, — так что он позволил эльфам забавляться, как им хотелось, среди сложных колес, ревущих вертящихся колес, окованных чудным холодным металлом.
И мельник запер все двери, чтобы эльфы не могли выйти. Всю ночь он слышал крики, а наутро, когда друзья спросили его, как ему удалось совладать с пришельцами, он ответил только:
— Ну, мельница Зловоня мелет медленно, но очень мелко.
Старая Матушка Весельчаксон из Ненадежной Лощины, проснувшись, обнаружила свои волосы спутанными в ужасный колтун, а постель ее была полна репейника, впивавшегося в ее старую кожу… А эльфы торжествующе хохотали, когда их ездовое животное — молодая телка, — рухнула на колени, изнемогая от их ночных развлечений…
Старый ворчливый торговец с Ломтя вытолкнул на рыночную площадь тележку — свое единственное средство существования, — напевая: «Капустный кочан — гоблину печаль, а лука связка — все эльфам встряскаааааааргх!»
У подножия Овцепиков юная девушка по имени Элфи, пощекотав подбородок цветком, вдруг выпустила руку маленькой сестренки, позволив ей, прогуливаясь, забредать все дальше и дальше в реку, и влюбленно посмотрела в глаза отцовского осла… пока сам неосмотрительный путешественник удалялся все глубже в лес, танцуя под нескончаемую эльфийскую музыку; эльфы резвились вокруг, наслаждаясь его беспомощностью…
Кышбо Гонимый — маленькое божество всех пушистых существ, предназначенных на съедение, — затаился в кустах, пока эльфы извлекали весь максимум кровавого удовольствия, которое только могла дать семейка молодых кроликов…
ГЛАВА 14
Сказка о двух королевах
Тиффани отвезла маленькую, такую жалкую Паслен, всю дорогу кутавшуюся в плащ, обратно на отцовскую ферму и разместила ее и Фиглов на старом сеновале.
— Здесь тепло и чисто, — сказала она, — и нет железа. Я принесу тебе поесть.
Она взглянула на Фиглов. Те тоже выглядели голодными. А тут еще эльф.
— Роб, Двинутый Крошка Артур и ты, Величий Ян, я собираюсь принести бальзама, чтобы подлечить раны Паслен, — сказала она, — и я надеюсь, что вы не станете ее обижать, когда я отлучусь. Я правильно надеюсь?
— Да, госпожа, — бодро сказал Роб. — Ступай и не бойся оставить ее с нами. — Он обратился к Паслен. — А ежели ты, эльф, вздумаешь выкинуть чего, так вот оно, наше оружие, при нас. — Он взмахнул клеймором так, что сразу стало ясно: ему не терпится пустить его в ход.
Тиффани повернулась к Паслен:
— Я карга этих холмов, и Фиглы будут подчиняться моим приказам. Вот только они не любят вашего народа, так что, сударыня, на вашем месте я бы вела себя тихо и играла по правилам, иначе расплата может быть жестокой.
И Тиффани ушла. Правда, ненадолго, потому что мало доверяла эльфам, а Фиглам — и того меньше.
Когда она принесла целебную мазь, Паслен уже начала потихоньку приходить в себя. Казалось, будто с каждым плавным
