разрабатывал.

– Значит, защита не действующая? – Арван повел плечом, на котором, как я помнила, крепился наруч с четырьмя амулетами. Ему явно надоело стоять перед профессорами, потому он прошел к креслу, увлекая меня за собой, и абсолютно беззастенчиво усадил к себе на колени.

– Почему же, но лазейка, завязанная на личный рисунок силы Лираны, – есть, – водник ехидно прищурился, – Ты ее действие на себе уже ощутил.

– Так та ерунда про когерентное рассеяние аппроксимации чего-то там была шуткой?

– Не, ну почему же, – профессор Хинч затянулся трубкой, пустил колечко дыма, из которого начал вылепливать какую-то фигуру, – Как-то так оно все и работает.

– Вы понимаете, что это тянет на государственную измену? Эта разработка создавалась прежде всего для защиты…

– От некоторых ядов она не спасает, – дед жестко перебил внука.

Помолчали. Из дыма постепенно соткалась рука, сложилась было в неприличный жест, но была развеяна. Муж укоризненно кашлянул.

В результате разговор зашел о поисках злоумышленника. Старые маги признаваться в результатах отказались, сообщили лишь, что сбивают с толку некие нестыковки. Так мы и отправились домой, с наказом держаться настороже. И прилетевшим чуть слышно пожеланием не сломать кровать.

Домой возвращались пешком. Погода вполне располагала, да и время было не позднее. Хрустко сминался под сапожками выпавший снег, мягко ложились расцвеченные уличными светильниками тени. Непривычно расслабленный Арван шел, приобняв меня за плечи, а сам вертел головой, словно впервые вот так бродил по вечернему городу. А может, и впрямь впервые, было ли у него время, да и необходимость за делами и заботами на такую роскошь, как просто пройтись, не думая ни о чем. Так и брели, болтая о всякой ерунде, я рассказывала о детях и смешные случаи из жизни в Сарэте. Арван добавлял веселья придворными курьезами. По дороге заглянули в какое-то кафе, став счастливее на кружку горячего шоколада, а потом вошли во вкус и созрели на целый ужин. Город, хоть и придавленный тревожными вестями, все-таки дышал предвкушением праздника. Уже завтра наступал канун Зимника.

Особняк, украшенный по задумке Мадлен, уютно светил окнами, утомленные дети уже отправились спать, и в доме воцарилась мягкая тишина. Целоваться мы начали еще на крыльце. Под бдительным оком усиленной охраны все-таки смогли преодолеть короткую лестницу, открыть входную дверь и умудриться снять верхнюю одежду, фактически не отрываясь друг от друга. Если кто-то из домочадцев и вышел нас встречать, то тут же поспешил скрыться. Еще мгновение, и я оказалась без обуви, зато в горячих объятиях. И ноги мои не касались пола, а надежно обхватили талию мужа. По-моему, чулочки не пережили встречи с брючным ремнем, что царапал заклепками нежную кожу бедер, но это меня волновало меньше всего. Арван, несущий меня на руках, словно задался целью целоваться на каждой ступени лестницы. Его губы сливались с моими, соскальзывали на подбородок, нежно очерчивали скулы. Каждое прикосновение языка к шее, большей частью прикрытой высоким воротом, вызывало во мне волны горячего трепета. Не сразу я заметила, что свободной от ткани кожи становится больше, пальцы лежащей на спине руки моего ловкого брюнета постепенно побеждали ряд тянущихся по позвоночнику пуговок. Когда платье готово было сползти, обнажая грудь, лестница внезапно кончилась, хотя подозреваю, что кто-то нетерпеливый просто шагал через две ступени. Дверь в гостиную, распахнутая плечом, хлопнула, закрываясь. Примерзла, повинуясь моему жесту. Почти одновременно с мягким мерцанием опустился заглушающий звуки щит. Я рассмеялась.

Терпения нам хватило до стола. По-моему, на нем должна была стоять ваза, но куда-то исчезла, и, опускаясь спиной на гладкую поверхность, я дрогнула от мгновенного холода, а потом выгнулась уже от последующего жара: платье все-таки сползло до талии, и к груди припал жадный рот Арвана.

Спустя несколько долгих сладких минут мне разрешено было сесть, заодно и избавиться окончательно от платья. Так и не отпустив ногами мужа, я с упоением отвечала на его поцелуи и теперь нетерпеливо избавляла его от рубашки, воюя с пуговицами на ощупь, – колет он умудрился потерять где-то по дороге. Когда с пуговицами было покончено, крупные ладони Арвана накрыли и сжали мою грудь, предоставив возиться с запонками, а когда рубашка улетела во тьму гостиной вослед за моим платьем – что поделать, мы оба любили раздеваться с размахом, – я, наконец, добралась до обнаженного торса моего любимого мужчины. Сквозь тончайший батист трусиков и плотное сукно штанов чувствовала всю силу его желания, но не спешила. Ласкала ладонями тренированное тело, собирала губами первые бисеринки пота на груди, обводила, смачивала кончиком языка плоские темные соски, чтоб потом легонько подуть и слушать с удовольствием тяжелое дыхание мужа. Ремень поддавался с трудом, но руку, пытавшуюся мне помочь, я оттолкнула, еще и рыкнула, прикусив кожу на ключице. Арван рассмеялся тихо, но поползновений мне в помощь