рубашка гармонировала с глазами, которые были чуть темнее. Даже волосы, обычно лохматые, сейчас аккуратно собраны в хвост.

– Твое послание было очень мило доставлено, – процедила я вместо приветствия.

– Что-то не так?

– Спроси у своей несравненной Али.

– Она вернулась весьма довольной. Неужели сделала какую-то гадость? – Некромант улыбался слишком лучезарно. Да и вообще, паршивец выглядел чересчур хорошо. Что именно меня бесило больше всего, определить не могла.

– Она меня напугала, – буркнула я.

– И все? А я-то думал…

– Ах так!

– Только не говори, что ты уже придумала месть?

– Больно надо.

До дома Мейнсов ехали молча. Каждый сидел и смотрел в свое окно. Вот только пейзажа я не запомнила. Пришла дикая усталость. Я всего несколько дней в этом мире, а уже столько всего произошло, и думается мне, что дальше – больше. Сейчас вот знакомство с родителями, пусть будет подельника. Как вести, что говорить, делать? Не знала, а спрашивать не стала. Я же обиделась и сидела надутая как мышь на крупу. Женская гордость, что б ее. Сама себя загнала в ловушку. Я же даже не запомнила, как зовут Мейнса-старшего. Чувствую, быть мне в идиотском положении.

Я глядела на родовое гнездо Мейнсов, и в голове возникла невольная ассоциация с лондонским Тауэром – величественным и мрачным, только в миниатюре. Воронья так точно было столько же. Вспомнилась легенда, гласящая, что если вороны покинут Тауэр, то крепость и королевство падут. Британцы из-за этого даже и по сей день подрезают перья на одном крыле вестникам смерти, чтобы вороны не смогли улететь.

Когда мне довелось побывать с экскурсией в крепости на северном берегу Темзы, местный гид уверял, что пернатые числятся на службе ее величества, на каждого есть персональная карточка и птица может быть уволена со службы – например «за неподобающее поведение». Возникла мысль: «Интересно, а у Мейнсов есть что-то подобное или избыточное воронье – это только случайность?»

В общем, не дом, а крепость. Честное слово. Огороженный каменным забором, высотой в три метра, и ворота крепкие, наверное, дубовые.

Дверь открыл дворецкий, типичный такой, вышколенный.

– Милорд, госпожа. – Он кивнул и пропустил нас в дом.

Госпожа… Ну да, я же не дворянских кровей. Все-то он знает.

Мейнс-старший ждал нас в гостиной. Пока шли до нее, я жадно рассматривала обстановку. Внутри пристанище графов выглядело гораздо привлекательнее и на порядок уютнее. Стены, сверху обитые тканевыми обоями, снизу – деревянными панелями. Паркетный пол, чей причудливый рисунок наверняка складывался в затейливый узор. Но виден он в полной мере, скорее всего, только с балюстрады, которая тоже тут имелась. Все это напоминало обстановку Викторианской эпохи, если проводить параллели с нашим миром.

Я ожидала увидеть Верджа более ранней версии, но, как оказалось, некромант почти не похож на отца. Тот был шатеном с чуть курносым носом, пониже сына. Единственное, что было общим – глаза.

– Приветствую вас. – Мейнс-старший улыбнулся. Ну вот, улыбки тоже схожи.

Вообще, это было забавно – в незнакомом человеке выискивать черты уже знакомого.

– Сожалею, моя супруга присутствовать не будет. У нее образовались срочные дела.

Надеюсь, мой вздох облегчения был не слишком громкий.

Дела – какая-то благотворительность, в которой активное участие принимала графиня.

Наконец с выяснением причин отсутствия матери Верджа завершили.

– Граф Флингоун. Рандел Мейнс, – представился гипотетический свекр и припал к моей ручке.

Как у них все сложно. Готова поспорить, что у него не только несколько фамилий или родовых имен, или как у них там это правильно называется?

Покосилась на Верджа. Тот спокойно наблюдал за нашими церемониями, хотя спокойствие было столь же подлинным, как фигуры музея мадам Тюссо – живыми. Глаз же просто так подергиваться не будет?

– Маа… Арина Камаева, – чуть не подставилась я.