С моего лица тут же слетело все напускное.

– То-то же, – самодовольно протянул мой нянька.

За что в ответ тут же узрел мой язык, который я в досаде, как дошколенок, показала словесному дуэлянту.

Вердж, демонстрируя свой великий интеллект, ответил мне тем же, и мы, не сговариваясь, враз рассмеялись.

– Рина, все-таки ты удивительная. Я готовился, всю ночь слова подбирал, ругал себя за невнимательность, а ты, вместо того чтобы насладиться моим раскаянием, да еще и выторговать себе что-нибудь, пользуясь мужскими муками совести, дурачишься.

– Ага, меня сестра часто ругала за вот такую женскую непрактичность. Может, тогда отмотаем назад, с момента твоего самобичевания, и я обещаю исправиться, выслушать все твои «прости» и потребовать колечко с бриллиантом или норковую шубу.

Вердж недоуменно уставился на меня:

– Шуба из нор и ям?

Теперь уже я озадаченно чесала затылок.

Как выяснилось из дальнейшего разговора, в этом мире нет двух пушистых представителей семейства куньих: этой самой норки и барсука. Поэтому-то транслингва и перевела мой запрос как «шуба из нор и ям».

– Тьфу ты! – в сердцах воскликнула я, опускаясь на подушку. – Даже нормального подарка в этом мире выпросить не удастся. А я-то размечталась, что приеду домой если не с шубой, то с шикарной дубленкой…

Вердж, уже вольготно расположившийся на краю моей кровати, на эту реплику лишь по-мальчишески озорно улыбнулся и совершенно не к месту добавил:

– Нет, ты определенно одна такая на миллион, и как здорово, что мы встретились.

Как ни странно, но с этой его репликой я внутренне была согласна. Да, этот некромант был несносен, порою (почти всегда) мне хотелось его придушить или чем-нибудь тяжеленьким приветить, но вот сейчас, именно в этот самый миг, мне с Верджем было легко. Так понятно, просто и единственно правильно, как ни с кем и никогда раньше. «Наверное, я сумасшедшая, – подумалось вдруг. – Ну и пусть. Чудачки тоже стоят внимания».

Неожиданно для меня, да, судя по всему, и для себя тоже, Вердж, поддавшись какому-то порыву, провел рукою по моей скуле, нежно, словно прикасаясь к святыне.

– Больше меня так не пугай. Договорились? Эта ночь была для меня самой… Я даже так не переживал, когда молоденький аспирант, ведущий практику, сдуру поднял половину кладбища и мы дружно группой первокурсников удирали от восставших зомби. К слову, нам как раз должны были показать упокоение мертвяков, и никто еще не знал заклинания, способного вернуть восставших на место, в могилы, ну кроме самого аспирантика, который, лидируя в забеге, первым скрылся за толстой дверью склепа, закрыв ее за своей спиной. Я тогда всю ночь на макушке березы просидел, отбиваясь пульсарами от желающих полакомиться моей филейной частью оживших трупов.

Я прыснула, представив себе картину: прыщавый голенастый некромант с криком: «Уйди, противный» – запускает в очередное умертвие огненным шаром, а тот, как пылкий возлюбленный, невзирая на препоны, продолжает взбираться все выше к предмету своей нежной страсти.

То, что собеседник неспроста заставил меня рассмеяться, поняла слишком поздно, когда Вердж стремительным, я бы даже сказала, каким-то хищным движением в один миг оказался недопустимо близко. В следующую секунду его губы накрыли мои. Я растерялась от такой резкой смены планов, а некроманту, судя по всему, того и надо было.

Поцелуй, порывистый, страстный, дерзкий, дезориентирующий и сбивающий с толку, постепенно переходил в нежный, чувственный, глубокий. Так, будто Вердж до последней минуты опасался оплеухи за свой поступок.

Мы оба наслаждались каждым мгновением. С закрытыми глазами, по-новому узнавая друг друга. Его жесткие, сухие губы. Чувствовалось, что они привыкли завоевывать и добиваться своего, и мои, добровольно сдавшиеся на милость победителя.

Язык Верджа, словно утверждающий себя на новой территории, и мой, осторожно отвечающий ему.

Казалось, это не просто поцелуй, какой-то древний ритуал, заставляющий потерять связь с реальностью.

Его рука, нежно поглаживающая мою спину, и моя, которую я запустила в его волосы, чтобы быть еще ближе. Вздох некроманта, когда он оторвался от моих губ, словно у изможденного жаждой путника, который на мгновение вынужден оторваться от кувшина с вожделенной водой.

Я открыла глаза. Во взгляде Верджа главенствовали сумасшедшее счастье и нега. Надо полагать, что и я выглядела так же. Словно не веря своей удаче, некромант снова поцеловал меня. На этот раз уже не опасаясь, что за свою дерзость получит хлесткую пощечину.