статья найдется». По лицу же этого амбициозного карьериста-следователя я поняла: ему не важен истинный убийца. Ему важно раскрытое дело. А я в этом случае идеальная кандидатка для овцы отпущения.

Злорадно улыбнулась. А вот фиг вам! Как говорится, в суде иногда побеждает не тот, кто прав, а тот, кто больше соврал, если нет прямых доказательств. Слово против слова. Этим я воспользовалась.

– Как хорошо Марина вжилась в роль. – Я изобразила улыбку сытой гадюки. – Спасибо, что обрадовали новостью.

Взяла в руки журнал, изображая, что внимательно вчитываюсь в статью. Текст пестрил предположениями и слухами, которыми так славится «желтая пресса». Мой спектакль вывел дознавателя из себя.

– Послушайте, милочка, отпираться бесполезно. Я знаю, что вы – Марина и прибыли сюда подлогом. Ваша сестра сейчас на Земле. – Он навис над столом, упираясь руками в него.

– Нет, это вы послушайте. – Я тоже поднялась со стула, опираясь ладонями в столешницу, и с вызовом ответила на взгляд законника. – Это моя сестра сейчас на Земле, вместе с моим женихом. Я сама ее попросила заменить меня на церемонии объявления помолвки. Приглашение в вашу академию пришло слишком поздно, когда о торжестве уже было всем объявлено, и его нельзя было отменить. Так что это Марина вместо меня знакомилась с моей свекровью, пока, черт возьми, я отбываю тут правительственную обязанность.

Я вошла в роль и кричала вполне искренне. Дознаватель такого отпора не ожидал и сдулся, но злобу затаил. Или…

В следующую минуту я почувствовала, словно с разбегу только что впечаталась в кирпичную кладку. Дознаватель тоже потирал виски, что привело к мысли: не я одна испытала эту гамму непередаваемых ощущений.

– Этот засранец и ей блок поставил, – тихо в сторону бросил дознаватель.

Я же была готова расцеловать Верджа в этот момент. Превозмогая головную боль, осведомилась:

– Кроме как выдвигать абсурдные предположения, вы, может быть, хотели бы меня еще о чем-то спросить? Например, о том, что я видела в момент убийства?

По гримасе дознавателя поняла: хотел он сказать и спросить много чего, преимущественно матерного и непосредственно к делу не относящегося, например: «Какого?..». Но мужчина вслух лишь зло выплюнул:

– На сегодня вы свободны…

Проректор поднялся со своего места, чтобы позвать Верджа, оставшегося за дверью. На краткий миг мы остались в кабинете с законником вдвоем, и он прошипел:

– Не думай, что раз сегодня тебе удалось выкрутиться, это будет происходить всегда. Я найду, как тебя прижать и обвинить в убийстве. Я знаю, что ты причастна к смерти профессора… – Больше ничего он сказать не успел, в кабинет вошел Вердж и, молча подхватив меня на руки, вынес вон.

Мы вышли на улицу и Мейнс усадил меня на лавочку, я начала.

– Ты прав, – тут же сообщила я.

– В чем именно? Вообще-то во всем, но ты лучше уточни.

– В том, что и до нас добрались. И полагаю, змея – это только начало. Убийца узнал о нечаянных свидетелях и пытается нас устранить. Но это еще не все. Следователь заявил, что подозревает меня в убийстве.

– Поясни. – Вердж ошалело замотал головой.

– Он думает, что я – террористка, убившая профессора.

Почему он так считает, уточнять не стала.

– И? – Вердж смотрел внимательно, словно в первый раз меня увидел.

– Что «и»? Я не виновна, я этого моля впервые увидела в стенах академии. А теперь еще и это покушение. Знаешь, ты как хочешь, а я должна разобраться в этом деле. Иначе стану либо трупом, если следующее покушение окажется более удачным, или заключенной, чего мне тоже мало хочется.

– Я тебя недооценил. Оказывается, ты умеешь думать.

За столь сомнительный комплимент Вердж получил тычок локтем в бок. Некромант, не обратив на него внимания, невозмутимо продолжил:

– Иногда. – А потом добавил: – Я тоже, пока стоял за дверью, об этом же размышлял.

– И какие будут идеи? – Лично у меня была парочка, но я предпочла выслушать сначала своего собеседника.

– Попытаться составить список тех, кому известно, что мы почти свидетели убийства, – выдал Вердж.

Я тут же возразила:

– Ну, составим, а толку-то. Я вон Чубысе – соседке по комнате – рассказала о случившемся, а она могла еще кому-то, а тот