– Не… не… надо-о!

– Что не надо?!

– Не… бей… те!..

Рывком притянув пленника к себе, Оливье прошипел ему в лицо:

– Имя! Живо!

– Кла… Клаус!

Во взгляде монаха плескался испуг, и Девенпорт собирался превратить его в настоящий, неподдельный ужас. Ухватив ключника за шиворот, он поволок слабо сопротивляющегося коротышку прямо по мертвым телам и лужам еще не впитавшейся в землю крови. Подтащил к трупу аббата, слегка приподнял, чтобы было лучше видно, и подождал, пока брат Клаус узнает.

– Господи Иисусе! Отец Ге… Герман!

«Славно, славно…»

Повернув монаха лицом к себе, Девенпорт снова врезал ему по уху – уже не для острастки, а чтобы немного привести в чувство. На них сейчас смотрели десятки людей, но Оливье было наплевать, что про него станут болтать в богом забытой дыре, именуемой Шаттенбургом.

– Он мертв, Клаус! Он уже на полпути в чистилище! И если ты станешь водить меня за нос, я прямо здесь и сейчас отправлю тебя по его следам! Смекаешь?

– Да что же я…

– Смекаешь?!

– Д-да, г-господин! – Монах всхлипнул и закивал так часто, будто пытался забить лбом невидимый гвоздь. – Но я ж ничего… Откуда ж мне хоть что-нибудь…

Тут рядом с ними присел на корточки Николас.

– Источник, – сказал он, глядя в упор на несчастного ключника. – Где Источник, брат Клаус?

Вопрос попал в цель. Как ни был напуган бенедиктинец, у него вмиг будто горло перехватило, а на мясистом носу засеребрилась испарина.

– Я не… к-какой и-и-и…

– Ах, merde! – Сжав кулак, Оливье размахнулся – медленно и грозно, это помогло.

– Не знаю-у! – взвыл монах, зажмуриваясь. – Где-то в г-горах! Я там н-не бы-ыл!

– Врешь, ворона!

– Нет, господин! Нет-нет-нет-нет, не вру! Не был т-там! Туда не всех п-пускали-и!

– Почему? – спросил Николас.

Монах, услышав его спокойный голос, тут же снова открыл глаза и даже заикаться перестал, когда затараторил:

– Не знаю, господин! Гробом Господним клянусь, не знаю! А только туда водили лишь тех, кто готов, господин! Отец Герман сам решал, кто готов, а кто нет! Говорил: избранные обрящут и причастятся!

– Много было избранных?

– Много, господин! Каждый третий из братьев, да как бы и не больше!

– Из этих – кто? – Девенпорт указал на кучку пленников, ожидающих своей участи под коновязью.

Коротышка впился в собратьев жадным взглядом, и глаза его забегали. Он, наверное, перебирал в памяти лица, и было видно, как надежда на его лисьей мордочке сменяется отчаянием.

– Ну же! Кто из них?!

– Н-н-н… – Ключник снова начал заикаться, и капитан, чтобы ускорить дело, приложился пару раз кулаком к его ребрам.

– Опять крутить вздумал, merde!

– Нету здесь никого из них! Клянусь, нету! Умоляю, во имя Господа милосердного, я говорю правду!

– Довольно, Оливье, – Николас встал. – Он не врет, их здесь нет.

– Согласен, – неохотно признал Девенпорт, – на вранье не похоже.

– Гробом Господним… – Монах зарыдал, размазывая текущую из носа юшку. – Девой Марией… Все, все сказал, как на исповеди…

– Ну и ну, брат Клаус, прямо удивительно, отчего такой честный малый, как ты, не стал избранным.

От вида плачущего ключника у Оливье зачесались кулаки – так захотелось съездить еще разок-другой по залитой слезами и