Кристиан молчал.

– Сбегаешь?! – рявкнул Микаэль, и послушник вздрогнул, словно его ожгли кнутом. – Струсил?!

– Да! – Юношу словно прорвало. – Да, струсил! Я боюсь!

Нюрнбержец вырвал из его пальцев сумку, перевернул над столом: выпали кусок сыра и полбуханки хлеба, глухо стукнулось о столешницу краснобокое яблоко.

– Нет, Кристиан, – он заговорил свистящим шепотом, что был страшнее крика. – Нет, ты не боишься…

– Бою…

– Нет! Кабы боялся – сбежал бы, не раздумывая, не прикидывая, чем набить брюхо в пути. И я, может, понял бы тебя. Но ты не просто испугался – ты предаешь нас!

– Я не…

– Молчать! – рявкнул воин так, что у послушника едва не подкосились ноги.

– Но я…

– Ничего не можешь сделать – это хочешь сказать? – Он схватил Кристиана за грудки и сильно встряхнул, аж зубы лязгнули.

«Господи, Микаэль, только не переусердствуй…»

– Сотни раз такое слыхал! Так трусы всегда оправдываются, когда слушают, как прямо у их запертых дверей убивают невинных! В мире нет слов проще и подлее, чем «я ничего не могу сделать»!

Рванув за ворот сутаны, Микаэль выволок юношу из комнаты, мигом стащил его на первый этаж.

– А остальные?! Что будет с отцом Иоахимом?! Со всеми, кто прибыл с нами?! – Он развернул парня так, чтобы тот видел остолбеневших людей в трактире. Они сейчас перепугаются до икоты, но это пускай. – А что вот с ними будет?! С горожанами что будет – ты подумал?!

Кристиана начала бить дрожь.

– Иди сюда!!! – раненым медведем заорал нюрнбержец, и невысокая, бледная от испуга служанка опасливо приблизилась; он схватил ее за руку, подтянул ближе. – Вот с ней что будет?! Что?!

Пальцы его разжались, и девушка опрометью бросилась прочь, расталкивая посетителей. Впрочем, свою роль она уже отыграла.

– Хочешь бросить их на погибель?! – Микаэль снова говорил свистящим шепотом, едва ли не на ухо Кристиану. – Неужто я ошибся в тебе?!

Лицо послушника скривилось, словно он готов был расплакаться.

– Нет, Кристиан, ты не уйдешь! Не сбежишь, как последний трус и предатель! Не потому, что это подло, а потому, что сам Создатель направил нас сюда! Избрал нас для того, чтобы мы остановили Зло!!!

– Но я не могу…

– Можешь! – От этого крика у всех в «Кабанчике» заложило уши. – Можешь!!! Все мы – и ты тоже – можем умереть, но не отступить! Ибо они, – Микаэль обвел рукой людей, – по нашим делам узнают веру нашу! Отец Теодор встал на пути у врага, так же поступил и Джок! Значит, и ты сможешь! Ибо нет преград для человека, что не щадит жизни своей ради других! Разве не к этому призывает вера пастыря?! Скажи мне! Ты ведь знаешь! Скажи!

– К этому! – теперь орал уже Кристиан.

Микаэль толкнул его в плечо.

– Давай ударь меня, сколько есть силы! Ну же! Ударь!

– А-а-а!!!

Голова нюрнбержца мотнулась, когда крепко сжатый кулак врезался ему в скулу. Он пропустил еще один удар, рассадивший левую бровь. Третий замах пришлось придержать – парень разошелся не на шутку.

– Ну все, мальчик, довольно… Все, все… – Воин прижал юношу к себе, чувствуя, как судорожно тот дышит. – Тсс…

Проклятие, если бы его собственные страхи можно было отогнать столь же простым способом.

Кристиан судорожно вздохнул, буркнул:

– Мне идти нужно.

– Куда это?

– Он за детьми приглядывал, – ответил послушник, и Микаэль без всяких пояснений понял, кто этот «он». – Мне нужно к ним.

– Утром пойдешь.