пускайте их, обороняйтесь. Если нападет чудовище… тогда бросайте все и бегите.
– Госпожа…
– Хватит споров, – решительно сказала Ульрика. – Утром мне предстоит дорога, и я еще хочу перед ней отдохнуть. Займитесь своими делами.
Послышался нестройный хор ответов: «Да, госпожа», – и миг спустя с тихим скрипом открылась дверь. Лишь сейчас Николас сообразил: он стоит посреди кухни и едва ли понимает, что ему следует делать дальше.
Вошла женщина – полнотелая, крупная в кости, с широким и открытым, но, как и у всех здешних слуг, необычно бледным лицом. Темные глаза уставились на незваного гостя с недоумением. Кто это? Должно быть, кухарка.
– Кажется, я заблудился, – министериал развел руками в виноватом жесте и улыбнулся настороженно молчащей женщине. – Этот дом столь велик…
Повернувшись, он поспешил прочь – тем же путем, каким попал сюда.
– Николас? – Оклик настиг его всего в шаге от выхода с кухни. – Что ты здесь делаешь?
– Ульрика, – он поклонился баронессе, постаравшись принять беззаботный вид. – Гулял по твоим владениям и немного заплутал.
– Что ж… случается, – сжав губы и будто не замечая его приветливости, не ответив ему даже намеком на улыбку, она быстро подошла и буквально вытолкнула молодого человека за дверь.
– Видишь ли, я искал тебя…
– Да неужто?
Они были уже в коридоре, но женщина продолжала теснить Николаса прочь от кухни.
– Фрау Ульрика, право слово… Проклятие, да что с тобой такое?!
Она наконец-то остановилась и обожгла его гневным взглядом.
– Что
Николас вовремя проглотил резкое возражение, уже готовое сорваться с губ. Подумал вдруг, что, если сейчас попытается вывернуться, солжет, на том их разговор и прервется.
– Я… вовсе не хотел услышать то, что предназначалось не моим ушам, – произнес он неохотно.
– Но ведь услышал!
– Это вышло ненамеренно, и мне жаль, что я тебя рассердил.
– Рассердил? Пф!.. Зачем ты вообще оказался на кухне?
– Я искал тебя – это правда.
– Для чего?
– Хотел поговорить, – он смотрел ей прямо в глаза, и на миг ему помнилось странное: будто бы золотые искры промелькнули в зеленой глубине…
Дернув головой, Ульрика отвела взгляд, глубоко вздохнула.
– Прости, – Николас коснулся ее руки. – Я обошел весь Йегерсдорф, и мне никто не мог подсказать, где тебя найти.
– Да… пожалуй что никто. Долго ты там стоял?
– Достаточно, чтобы понять: твои люди преданы тебе всем сердцем. И думаю, что хорошо их понимаю.
– Вот как… Ты настолько же предан Ворону?
– Я предан ему, – согласился Николас. – Но сейчас речь не о бароне. Сейчас я готов сказать Ойгену фон Ройцу, что моя преданность отныне не только в его руках.
– Что это значит? – Она вдруг вырвала свою ладонь из его пальцев, отступила на шаг.
– Значит…
Не так, совсем не так представлял себе Николас этот разговор. Не в сумраке пустого коридора; не полушепотом, дабы защититься от чужих ушей. На что ему надеяться? Она же совсем его не знает!
– Я не слишком-то знатен, – пробормотал он невпопад. – У меня нет громкого имени, титулами мой род не отмечен… Но все же и не простолюдин, меня многие знают в Берлине, Гамбурге, Дрездене… И мне удалось кое-что скопить на службе у барона… Хочу сказать, я вовсе не беден…
Николас осекся, неприятно удивленный собственным косноязычием. Все заготовленные загодя слова – правильные, взвешенные, изящные – будто высыпались из него в какую-то прореху, потерялись, забылись. И все же она
