лиан.

– Первоград!! – торопливый вопль из динамика разрезал мягко мигающий лампочками тихий сумрак радиорубки. Дежурный, задремавший в кресле у пульта, вздрогнул. – Нас атакуют!!

– Обезьяны? – голос со сна прозвучал хрипло.

– Люди! На лошадях… их много, с ружьями!

Радист вскочил, заметался.

– Скорее, вертолет! – умолял голос из динамика, искаженный, неизвестно чей. – Они ворвались…

Радист нашел, наконец, рацию, настроенную на приемник во «Дворце Совета». Из динамика раздавались отдаленные выстрелы, матерщина, сдавленный вопль, резкий хруст – и все стихло.

Дежурный, испуганно косясь на динамик, полный, теперь только треска и шума, торопливо вызывал Совет.

…Навалилась тишина. Вязкая, могильная, она обволокла всех, только что яростно оравших, оборвав разбирательство на полуслове. Казалось, пласты ночи за окном встали дыбом и вот-вот навалятся, раздавят… Подползал липкий страх, всех парализовало, как в те самые первые минуты на Теллуре.

«Вот оно», – с тоской подумал Казаков, индифферентно наблюдая, как медленно встает со стула вдруг побледневший Валерьян, как расширяются сверх возможных пределов Викины зрачки.

– Вертолет, – хрипло сказал Валерьян. – Что же вы сидите? Вертолет!

– Совет, Совет, ответьте, приняли? – надрывался из рации сквозь хрипы дежурный. Маркелов машинально взял аппарат, ответил «да» и опустил обратно.

Казаков, наконец собрался с мыслями и перехватил рацию.

– Объявить по громкоговорящей… – с запинкой произнес он, – Общая тревога. Всем офицерам и Следопытам немедленно – к Совету. Всем механикам и морякам – на рабочие места. На вышках смотреть в оба! – голос его сорвался на крик.

– Саня, я полечу, может, успеем…

– Ночь, – тихо сказал Крайновский. – У нас нет асов.

– Юра, полетели! Валерьян подскочил к Танееву. Тот отвел глаза.

– Угробимся, – ответил после секундной паузы. – Нельзя. Мы почти ничего не умеем…

– Ну что же тогда? Ну что – будем сидеть?!

«Внимание! – загрохотали за окнами динамики, и странно было слышать это в глухой мгле, в три часа ночи. – Общий подъем! На Новомосковск совершено нападение неизвестными вооруженными людьми!»

…Ми …ми …ми – откликнулось слабое эхо. Казаков встряхнулся. Было по-прежнему страшно и неуверенно, но сидеть вот так было еще сложнее.

Сейчас по местам, – сказал он громко, перекрывая тревожный голос в ночи. – Наладим оборону. Ничего неизвестно, Валерьян, может, они к городу подступают! Я прошу до утра полномочий… командующего.

– Брось формализм! – Колосов поморщился, вскочил. Было видно, как зажигается свет в бараках, в интернате. – Все ясно, Сань, я побежал. Вслед за ним, словно спущенные с невидимого поводка, выскочили в дверь Танеев, Крайновским, Сидоров… Вика сидела неподвижно, прижав ладони к щекам.

– Вик, – мягко сказал Крапивко. – ты, наверное, в «гошпиталь», да? Боюсь, будет на самом деле госпиталь…

– A? Да, я… Вика встала, заколебалась, посмотрела на Валерьяна, махнула рукой, расплакалась и выбегала.

– Пошли, мужики, – Крапивко поднялся, глядя на молодых: – Пошли, успокоим своих.

На минуту координатор и Валери остались вдвоем. За окнами метался оранжевый свет: из гаражей выводили зачем-то машины. «Ничего, – мельком подумал Александр, -Колосов уже там, главное, чтоб паники не было… Господи, неужели – афганцы? Тогда все бесполезно, хоть прямо сейчас сдавайся…» Успокаивало одно – тот, из поселка, сказал «ружья», не «автоматы»…

– Сань, я с тобой, – Валерьян сломал беломорину, табак посыпался на пол. – Мне некуда, и я… не могу. Лучше бы я…

– Брось! – Казаков рявкнул, но получилось фальшиво.