— Тогда не за что, — усмехнулся он. — Что-то общее в вас есть.
Елена царственно кивнула в ответ и скрылась в дубовой рощице. Артем, заранее усмехаясь, присел на край оградки и прикурил.
Как и ожидалось, появилась она скоро, хмурая, по-детски обиженная. Темка смеялся в голос.
— Животик не надорви, — недобро отозвалась Елена. — И вообще! Хохотать на кладбище — это как-то дико. Некультурно. А еще служитель закона называется…
— Ох, — наконец-то смог заговорить он. — Есть землянику с кладбища тоже не комильфо. Как искупалась?
— А ничего, что я до ужаса боюсь лягушек? — обиженно возразила она, засунув в рот еще несколько ягод с ладошки. — Конечно, ты прав. Я могла бы и догадаться, что это явно не священная роща Дианы. А пруд зацвел давно. Но…
— Ты еще и лягушек боишься? — продолжал веселиться парень. — А их-то за что? Ни копыт. Ни клыков.
— Да так… — Елена немного засмущалась. — Понимаешь, когда я была маленькой, у нас недалеко от дома был старый карьер песчаный. Тоже весь зацвел давно. И вот мы там играли, кидали камушки. Я попала одной жабе в лоб…
Темка снова разразился хохотом.
— Тебе-то смешно, — с упреком заметила она. — А мне вот было не до смеха. Эта жаба за мной круга три вокруг карьера пропрыгала.
— Ты меня убить хочешь? — осведомился Темка, задыхаясь со смеху.
— Да, конечно! — проворчала она. — Чтоб землянику собирать не мешал.
— Заботиться о народном имуществе — моя прямая обязанность! — напомнил полицейский.
Они перекурили, сидя на оградке одной из свеженьких могилок, а потом принялись за работу. Осуществлять перепись мертвых душ можно было двумя разными способами. Или разделиться и списывать могильные данные с разных сторон кладбища. Или стоять у каждого трафаретного надгробия двоим. Они выбрали второе. Елена не доверяла полиции, полиция не доверяла ее методам. В результате она списывала фамилии и даты смерти, а он комментировал причины гибели, если знал. Также они заранее определяли круг своих клиентов и список тех, о ком надо было бы поподробнее уточнить у местных светил медицины.
Как ни странно, погибших в расцвете сил и молодости было много. Однако причины гибели по большей части оказывались весьма банальны. А потому наводили грусть. Самый частый летальный диагноз, аккуратно вписываемый Еленой сбоку от фамилии, был — «по пьянке». Ее это бесило. Тему, похоже, тоже. Он все чаще просто кивал, когда она поднимала голову от блокнота, подтверждая все ту же причину смерти.
Стариков, естественно, тоже было немало. Деревня продолжала вымирать. Еще по дороге сюда Елена заметила то, на что не обратила внимания в первый раз, — дома с заколоченными окнами. Их хозяева, как она теперь понимала, не переезжали в город. Они оставались здесь. И теперь она кропотливо переписывала их имена. В результате ее настроение все ухудшалось.
— Вроде все, — сообщил деловито Тема, оглядываясь.
— Ладно, — устало согласилась она, просматривая список. — По нашей части примерно человек двадцать. Кто точно наш и кого надо проверять.
— Не слабо, — оценил он. — Теперь к эскулапам?
Он при этом досадливо поморщился: то ли врачей не любил, то ли не видел необходимости в их посещении в связи с этим делом.
— Юля, — вопрошала Елена в трубку сотового телефона, стоя на крылечке местной поликлиники. — У меня вопрос по твоей части. Смотри, вот если пациент умер…
— Это уже плохо, — прокомментировала тут же подруга.
— Это я понимаю, — чуть усмехнувшись, согласилась она. — Но дело не в этом. Есть поликлиника. В ней был пациент, и он умер…
— Это все равно плохо, — упорствовала Юля.
— Да знаю я, — начала раздражаться Елена. — Он умер, и все тут! А вот что будет с его историей болезни?
— Ее закроют, — разумно рассудила медик.
— А бумаги денут куда? — наконец-то задала Елена волнующий ее вопрос.
— Сдадут в архив.
— А архив где?
— При поликлинике должен быть, — успокоила ее подруга. — Вот я сама видела. Лежат эти истории болезни в коробочках.
