— Детеныш, — сказала Чамчай. — Год от силы.
— Детеныш?!
Какое же оно тогда взрослое?!
— Что у него вместо носа?
— Хобот. Прибей его, и потащили. Хорошее мясо.
— Точно хорошее? Их едят?
— Свежуешь, — в голосе Чамчай я услышал издевку, — разделываешь, нарезаешь кусочками. Вымачиваешь в кислом молоке со щавелем. Раскладываешь по горшочкам, заправляешь травками-корешками, заливаешь сметаной. И в камелек, тушиться! Тушить надо долго, потом еще томить...
У меня забурчало в животе — куда там реву мохнатика! Я шагнул к детенышу. Зверь шарахнулся прочь, но петля не пустила. Чудище трубило, я бурчал голодным брюхом, и нам обоим никто не откликнулся. Жаль, что не откликнулся — добыли бы мяса на год вперед!
— Ну, ты скоро?
Большой, сильный!
Как Нюргун.
Кулаком по башке — тресь!
Как Нюргун!
Мясо упало. На колени упало.
Хрипит, дышит. Головой мотает.
Живое, кэр-буу!
Еще — тресь! И еще — тресь!
Под кулаком — хрусть!
Свалилось мясо набок. Дрожит боками.
Не дрожит.
Дышит? Не дышит.
Всё?
Всё.
Пока я валил зверя, Чамчай притащила волокушу из жердей и веток. Запасливая! И предусмотрительная: загодя неподалеку припрятала. Стараясь усыхать помедленней, я сгрузил тушу на волокушу, ухватился за держаки и потопал за удаганкой. Домой? Нет, не домой. Обратно в чащу.
— А ты кто такой, кэр-буу?!
Думаете, это я? Это Чамчай.
Знатная западня: добыча болталась в воздухе, вздернута распрямившейся веткой на высоту моего роста. Зверь отчаянно хрюкал и дергался, но высвободиться не мог. Кабан? Рог на носу, два рога на лбу, на конце морды — тупой клюв. Нет, не кабан. Точно вам говорю! По всему телу — роговые пластины, бляшки, шипы: чисто доспех! Костяной воротник вокруг шеи...
И что, помогло оно ему?
— Трицератопс? — с сомнением пробормотала Чамчай. — Видал таких?
— Нет. А ты?
— Только на картинках. Мелкий он какой-то...
Как по мне, зверь был покрупнее матерого кабана.
— Тоже детеныш? — предположил я.
— Откуда ж ты взялся? — Чамчай обращалась к зверю, и на миг я поверил, что тот ответит. Нет, хрюкнул, и все. — Маастрихт? Палеоцен? Не помню. Забыла. Ведь увлекалась когда-то... Время! Неужели так далеко зашло?
— Что зашло? Это чудище? Оно не здесь живет?
— Не здесь? Не сейчас, — Чамчай сжалилась, заговорила проще: — Ус-муос-сирэй[56] древние. Очень древние. Вымерли давно. Не должно его здесь быть!
— Не здесь, — поправил я. — Сейчас! Сейчас не должно быть. Сама же сказала...
