Камин.

— Неужели ты думала, что и вправду сбежишь от меня? — спросил мальчик.

Вновь мальчик.

У него красивое хрупкое лицо, но все портит не по-детски жестокое выражение. Этот ребенок рожден от боли, и сам привык ее причинять.

— Ты все равно не вырвешься.

Тельма уже поняла, что кричать бесполезно. Не услышат. Ни женщина, ни старик, ни другой мальчишка, который старательно не замечал брата.

Ему тоже было одиноко, но он раскрашивал одиночество книгами.

А еще фантазиями. В кошмарах Тео фантазии оживали. И были такими яркими, волшебными. К ним тянуло прикоснуться, но брат не разрешал.

Жадный.

Впрочем, Тео тоже не делился с ним своими игрушками. Он прятал их, как спрятал и Тельму. Подобное — среди подобных. Женщину — среди иных женщин, в комнате, полной блестящих металлических столов. Правда, другие лежали смирно, их и привязывать не было нужды.

Они лишь поворачивали головы и смотрели на Тельму с упреком: нельзя быть такой упрямой. Если уж попала в чужой кошмар — соответствуй.

А она держалась.

Цеплялась за ленты, пересекшие запястья, изгибалась и ерзала, пытаясь сойти со стола, на котором ее распяли. Она чувствовала и холод металла, и беспомощность.

И боль.

И наверное, именно она мешала поверить, что происходящее — лишь бред.

— Мир таков, каким мы его видим… что ты видишь, Тельма?

Свет.

Круг света. А за ним — мутное пятно, которое есть лицо. Блеск металла…

— Что ты чувствуешь? Расскажи.

Эту просьбу она тоже слышит не в первый раз. Было время, когда она пыталась рассказывать, пыталась убеждать, пыталась… надо смириться.

И уйти.

Разум не способен существовать долго в пространстве иного разума. Это аксиома. Неизбежен конфликт личностей. А следом — и распад. Он уже начался, просто Тельма не замечает.

Пока.

А скоро… скоро ее не станет, и тогда все наконец закончится.

Первый разрез он сделал вдоль линии роста волос.

— Что ты чувствуешь?

Ничего.

Она закрыла глаза, зная, что будет дальше. Танец скальпеля. И пальцы, снимающие ее лицо. Холодное прикосновение другого. И просьба:

— Взгляни, какой ты стала… ты прекрасна, возлюбленная моя…

Кофе.

Горечь яда.

Жесткие ладони, сомкнувшиеся на шее. Воздух…

…не ее тело задыхается. И не ее мозг придумал этот мир. Его вовсе не существует. В этом он прав… надо вырваться. Надо абстрагироваться. От ножа. От пальцев.

От страха.

И тогда у нее появится шанс.

Крохотный.

Она сделала глубокий вдох. И, выдохнув, открыла глаза.

Комната исчезла. Столы. Женщины. Мальчишка с ножом, пытавшийся вырезать из другого человека игрушку.