– Драть, Лео! – расплылся альбинос в широченной улыбке. – Поздравляю, ты опять облажался! Теперь кузина точно велит отрубить тебе голову!

– Голову отрубят мне, а в ад отправимся мы оба, – спокойно напомнил я.

– Мальчик мой, это же замечательно! Я ведь воплощение твоего стремления к саморазрушению, не забыл? – фыркнул Зверь, раскурил окурок сигары и задумчиво почесал когтистым пальцем за ухом. – Хотя, надо сказать, с саморазрушением ты прекрасно справляешься и без меня.

– Все это неправильно!

– Все идет по плану, Лео. Просто тебя не поставили о нем в известность. Пешке не сообщают о размене на ферзя. Ее просто двигают вперед.

– Не пешке, – покачал я головой. – Как минимум ладье.

– Драть! – расхохотался альбинос, щуря сиявшие чужой силой глаза. – В главном-то я прав!

– Прав.

Слова вымышленного друга о чужом плане запали в душу неожиданно сильно.

Убийства сиятельных, непременно женщин, круг на карте, опоясывающий Старый город, жертвоприношения в местах, где пролилась кровь падших, – все это было частью чего-то несравненно большего. А еще вспомнились страхи кузины, и как-то враз бредни о спящем в ее крови существе перестали казаться смешными. Центр окружности находился на Дворцовой площади, и простым совпадением это быть не могло.

Кто-то затеял игру с дьявольски высокими ставками.

– Драть! Малыш, у тебя сейчас от дурных мыслей голова лопнет! – осклабился Зверь. – Хлюп! И пораскинешь мозгами!

– Помолчи! – потребовал я. – Не мешай!

Альбинос выбрался из шкафа, который был ему откровенно мал, взял с тумбочки полупустую бутылку бурбона, будто в отместку кинул окурок сигары в стакан и вернулся обратно.

– Я-то помолчу, – буркнул он после этого, – а что будешь делать ты, малыш, когда сюда нагрянет полицейский наряд?

Оставив когтями глубокие царапины, Зверь изнутри захлопнул дверцу и затих. Я подошел к шкафу, открыл его и без особого удивления обнаружил, что внутри никого нет.

– Фокусник, драть! – невольно вырвалось у меня.

Я похлопал себя по губам, взял стакан с окурком и подошел к окну, но открыть рассохшуюся раму не сумел и отправился на кухню. Выплеснув сигару с остатками бренди на улицу, внимательно осмотрел пустой двор, потом встал у входной двери и прислушался. Тишина.

Вновь накатила сонливость, и я принялся обшаривать полки в поисках чего-нибудь бодрящего, но не нашел ни кофе, ни чая, ни чего-либо съедобного вовсе. Томас явно не предполагал, что ему понадобится конспиративная квартира, и после покушения у него просто не было времени подыскать что-то более приличное.

Ну да – какие могут быть неожиданности, когда работаешь в одной упряжке с полицией метрополии!

Я негромко рассмеялся, и тут постучали в дверь.

Выглядывать в глазок я не стал, встал сбоку и взвел курок пистолета.

– Лев, это я! – послышалось из коридора.

Предупреждение вымышленного друга царапнуло натянутые нервы, но я решил довериться сыщику и сдвинул засов. Томас переступил через порог, быстро запер дверь и протянул мне газету.

– У тебя большие проблемы, дружище, – сообщил он, протягивая свежий номер «Столичных известий» с моей зернистой фотографией.

Впрочем, все оказалось не так уж и плохо – о причастности к нападению на Риверфорт в заметке не говорилось ни слова, разыскивали меня по весьма невнятному обвинению в угрозе государственной безопасности. К тому же был использован снимок, сделанный в последнее посещение Ньютон-Маркта, а незнакомому человеку узнать меня по нему сейчас было чрезвычайно затруднительно.

– Третий департамент! – брезгливо поморщился я.

– Ты как будто не удивлен? – прищурился Томас.

– Ожидал чего-то подобного, – признал я, раздраженно смял газету и выкинул ее в мусорное ведро. – Думаешь, от хорошей жизни с лейб-гвардией связался?

– Так тебя привлекли со стороны?