островерхими крышами, закопченными трубами и слуховыми оконцами. А в особенности – застроенный сараями пустырь между двумя особняками, как раз напротив въезда на монетный двор.

На первый взгляд затеряться в округе после броска бомбы представлялось делом нехитрым, карты могли спутать лишь местные обитатели. На лавочках в тенистых двориках сидели седовласые старушки, пили пиво за столиками пришедшие с работы мужички, гоняла по дороге набитый тряпками мяч пацанва, копошились в наваленной у забора куче мусора ребята помладше.

Но это вечером. А в полдень?

Ответа на этот вопрос у меня не было.

Где провести ночь человеку, которому некуда идти? Снять номер в гостинице или же до самого утра слоняться по пустынным улицам?

Опыт работы в сыскной полиции подсказывал, что поступать подобным образом весьма опрометчиво. Мои приметы, вне всякого сомнения, уже доведены до всех детективов крупных отелей, а по небольшим гостиницам наверняка пройдутся сыщики в штатском. Да и оказаться задержанным за подозрительное блуждание по ночному городу мне нисколько не хотелось.

Центральный вокзал? Его будут шерстить в первую очередь, ничего не стоит нарваться там сегодня на полицейскую облаву.

Столица все сильнее погружалась в сумерки. Где-то зажигали газовые фонари, где-то включалось электрическое освещение, и начинали сиять ярким светом витрины и вывески. От их блеска заломило глаза и захотелось нацепить на нос темные очки, но я сдержался. Пристрастие к черным окулярам наверняка фигурировало во всех списках моих особых примет.

Приняв заинтересованный вид, я встал у тумбы с театральными афишами, но все мысли были заняты исключительно тем, где провести эту ночь. Забираться в какой-нибудь заброшенный дом или пытаться найти приют на пыльном чердаке откровенно не хотелось.

В этот момент с соседней улицы вывернул полицейский броневик и под размеренный стрекот движка неспешно покатил вдоль обочины, а стоявший на подножке констебль принялся высвечивать поворотной фарой лица прохожих.

На миг я замер на месте, но сразу сбросил оцепенение и зашагал по тротуару, лихорадочно высматривая боковые проходы. Так и подмывало ускорить шаг, но мой маневр и без того привлек внимание полицейских, и, если начну суетиться, они точно решат задержать подозрительного гражданина для выяснения личности.

Как назло, с моей стороны улицы дома были выстроены впритык друг к другу, а редкие проемы между стенами закрывали высокие решетки. Пороховой движок тарахтел за спиной все отчетливей, и тогда я с уверенностью добропорядочного горожанина перешел через дорогу прямо перед носом броневика. Задерживаться на улице не стал и с ходу юркнул в развлекательное заведение с характерным названием «Синема».

На входе пришлось заплатить за билет, а потом еще под звуки приглушенной мелодии тапера дожидаться начала очередного сеанса в прокуренном вестибюле. Иного способа покинуть заведение через черный ход, кроме как пройти через зал, не оказалось.

Когда минут через пять объявили новый сеанс, я намеренно не стал торопиться, дабы в темноте незаметно проскользнуть прямиком на выход, но неожиданно для самого себя заинтересовался титрами и опустился на крайнее сиденье предпоследнего ряда. Фильм назывался La momie, и, что интересно, он был цветным. Раскрашенным вручную, полагаю.

История только начала разворачиваться, когда позади вдруг зашуршала зажженная спичка, мелькнул отблеск огонька, запахло табаком.

– Жалкое зрелище! – с нескрываемым осуждением произнес знакомый голос. – Силой воображения ты способен создавать в голове целые миры, а сидишь и пялишься на эти раскрашенные картинки. Малыш, ты разочаровываешь меня.

Альбинос выдохнул к потолку густую струю вонючего дыма, и на экране замелькали тени. Зрители зашумели и начали оборачиваться; контролер злым шепотом потребовал потушить сигарету.

Зверь к этому моменту уже растворился в темноте, и я спокойно продемонстрировал пустые ладони, но настроение оказалось испорчено безвозвратно. Досматривать фильм я не стал, прошел к двери черного хода и выскользнул на улицу. Узким темным проходом вернулся на бульвар, по выработанной за годы службы привычке выровнял козырек фуражки и вдруг замер на месте, буквально обратившись в соляной столб.

Из подкатившей к синематографу кареты выскочило четверо крепких парней в штатском с револьверами и электрическими фонарями в руках. Они забежали внутрь, а оставшийся на козлах возница устроил на коленях четырехствольную лупару.

Я резко развернулся и зашагал прочь. На ходу переложил чемоданчик в левую руку, а правую сунул в карман реглана с револьвером. Но обошлось. Меня укрыла темнота вечерних улочек.

Пару минут спустя я запрыгнул на заднюю площадку запоздалого паровика и покатил на Дюрер-плац, а оттуда уже пешком