Только где этот колдун обитает, кто таков и как с его чарами справиться?

Несколько дней он занимался хозяйственными делами – дров напилить, перевезти на тачке на хутор, наколоть, уложить в поленницу под навес. Расход дров на печь был большой, а еще раз в неделю баню топить надо. Пообвыкся на хуторе. Не хозяин он, не владелец. Купава собственница, от отца по наследству досталось. А он примак бесправный. Но обязанности как-то сами собой распределялись. Первуша мужскими делами занимался – дров запасти, баню протопить, воды наносить, подремонтировать то, что износилось. На амбаре крышу поправил из деревянных плашек, крыльцо у избы заново сделал. Купава пасекой занималась, поскольку навык имела, да женскими заботами – еду приготовить, постирать. Притерлись друг к другу, стали как брат и сестра.

Но Первуша, мужчина и старший, ответственность чувствовал. Началось с того, что хотел помощь оказать сироте да и уйти, а застрял надолго. И, положа руку на сердце, его такое положение устраивало. Есть крыша над головой, не надо выпрашивать кусок хлеба. Быть попрошайкой ему претило, не так его воспитывал Коляда.

После того как первый медосбор прошел, Первуша с туесками с медом в село отправился. Купава на хуторе осталась туески плести. Теплое время быстро пролетит, надо думать о запасах на зиму. Селянина летний день зимой кормит. Мед выгодно поменял на крупы и муку. Пока меной занимался, к нему мужик подошел:

– Не ты ли Первуша будешь?

– Он самый, угадал.

– Стало быть, ты купца Шемяку пользовал?

– Я, – не стал отпираться Первуша.

– Оголец мой надысь ногу подвернул, распухла, ходить не может. Не посмотришь?

– Отчего же? Веди.

Мужик впереди шел, дорогу к хозяйству показывая, за ним Первуша тачку толкал с провизией. На торгу оставлять нельзя, место бойкое, разные люди бывают. Большинство честные, но и лиходеи встречаются – кошель срезать либо скрасть чего-нибудь из товара. Мужик, как подошел к хозяйству, калитку открыл, помог тачку завести. Из собачьей будки сука щенная кинулась на Первушу.

– Ощенилась, на всех кидается, щенков защищает.

– Хм, как щенки подрастут, отдашь одного?

– Да хоть всех бери, куда мне пятеро? Топить собирался. Заходи.

Мужик дверь открыл, в избу пригласил. Потолки низкие, в избе сумрачно, оконца маленькие едва свет пропускают. На полатях малец лежит лет семи-восьми, в одной рубашонке. Стопа и сустав левой ноги распухли, посинели.

– Ты что же вчера меня не позвал, как случилось все?

– Думал – пройдет.

Первуша осторожно ощупал ногу. Вывих, это точно, вправлять надо.

– Холстину надо, узкими полосами. Лед на ногу вчера еще приложить следовало.

– Откуда я знал? Не знахарь, чай.

Первуше такой вывих под приглядом Коляды вправлять уже приходилось. Сустав у мальчонки прощупал, прицениваясь, как ловчее вправить. Дернул стопу на себя, да с поворотом. Щелчок, и сустав на место встал. Мальчонка закричал от боли.

– Все, все, сустав на место встал, сейчас полегче будет.

Хозяин принес длинные узкие полосы холстины. Первуша туго обмотал сустав.

– Придется несколько дней полежать. Я еще зайду.

– Благодарствую, – поклонился хозяин.

Уже во дворе сказал:

– Маслицем не побрезгуешь? Сам давил, духовитое.

Первуша перенял принципы Коляды. Сам ничего не выпрашивал, но если давали за труд – не отказывался. Принял из рук хозяина горшочек с конопляным маслом, в тачку поставил. Все прибыток в хозяйстве. Уже уходить собрался, как вспомнил:

– Подскажи, хозяин. Не в вашем ли селе мужик живет? Борода окладистая, черная, роста среднего, тощеват. Возок пегой лошадью запряжен.

– В селе такая масть только у двух хозяев. У Гришки-печника мерин-двухлетка, а кобыла у Хована-ключника. Так Гришка бугай здоровый, мешок с каменьями поднимает играючи. Хован тощеват. А что приключилось-то?

– Кнутом огрел на мосту. Я только лошадь успел приметить. А лица мужика толком не разглядел, он спиной повернулся.

– Тогда точно Хован. Зол, злопамятен, исподтишка напакостить способен. Ключник он, помощник тиуна.