Если честно, идти пешком Алонсо был не в состоянии, пьян был, качался, норовил присесть. Первуша вино только пригублял, чувствовал себя хорошо, настроение приподнятое от выпитого и радостного известия.

На носилках Алонсо уселся, потом улегся. Но рабы послушно несли его в порт. Первуша шагал за ними. Наврал Алонсо, что брата увезли? Или Коляда сообщал устаревшие сведения? Ведь пока Первуша от своей деревни до Кафы добрался, а потом Алонсо поисками занялся, прошло несколько дней. Впрочем, все это уже в прошлом. Скоро он увидит брата, обнимет его, и оба отправятся домой. Дома своего нет, но есть хутор и Купава. Никак не должна она отказаться Первушу с брательником принять. Места хватит, харчи есть. Да и брат, отдохнув и отъевшись, на шее сидеть не будет, дело найдет.

У причала стояло несколько судов. Одно, судя по тому, как рабы таскали бочонки из его трюма, пришло недавно. Рабы поставили носилки на землю. Первуша тронул за руку Алонсо:

– Это то судно, которое ты ждешь?

Алонсо привстал, потер глаза:

– Нет, это же торгаш! Зерно привез, ткани. Те, которые рабов возят, выглядят скромнее.

И правда, на этом парус опущен, но цветной, сам чистый. И только когда диск солнечный коснулся на горизонте воды, в порт вошло судно. Прямой парус и один ряд весел на случай, если стихнет ветер.

Судно ошвартовалось у причала, с него сбросили сходни. Сначала сошли несколько членов команды, затем из трюма поднялись двое рабов. Алонсо уже проветрился под свежим морским ветром, важно направился к судну, переговорил с владельцем, махнул рукой Первуше, подзывая. У Первуши во рту пересохло от волнения. Увидит он брата, или произошла ошибка и ему попытаются отдать совершенно не того человека. На негнущихся ногах пошел к судну. Смеркаться стало, он вглядывался в лица двух рабов. Кто из них? Вдруг один бросился к нему:

– Брат, ты ли это?

Первуша замер. Подросток худой, загорелый, немытые патлы сзади веревочкой в хвостик стянуты.

– Дайте факел! – приказал Алонсо, поняв затруднения знахаря.

Рабы принесли факел. При его свете Первуша нашел знакомые черты. Но он видел его совсем ребенком, лицо изменилось.

– Как звать меня, помнишь?

– Первуша.

– А брата меньшего?

– Любимом звали, да нет его в живых.

Ответ правильный. Насчет Первуши подсказать могли, но про Любима не знал никто. Взыграли родственные чувства, брат перед ним. Крепко обнял младшего родственника, стиснул в объятиях. Алонсо с нескрываемым интересом и любопытством смотрел на встречу.

– Не пристало стоять на причале. Идем домой.

В принципе, вести домой Первушу и его брата – добрая воля Алонсо, наверняка с подачи Фернандо. Брата Первуше вернули, исполнив свою часть договора, гуляйте на все четыре стороны. Но у Первуши денег нет совсем, брата покормить надо, переодеть, на нем ветхие рубища с чужого плеча, чьи-то обноски. А еще к цирюльнику сводить, постричь, а лучше обрить. И крайне необходимо вымыть. Запашок от брата убийственный.

Алонсо в палантин уселся, рабы носилки подняли, понесли. За ними оба брата. Поговорить хочется, расспросить, но при рабах и Алонсо не хотелось. Придется потерпеть. Первуша полагал, по позднему времени в доме все спят. Но Фернандо явил великодушие и хозяйскую рачительность. Кузнец из рабов клещами перекусил серьгу в ухе, снял.

– Отныне ты свободен! – торжественно объявил Фернандо.

У Вторуши слезы на глаза навернулись от радости. Только тот, кто хлебнул неволи в чужих краях, оценит свободу в полной мере. Но это были не все сюрпризы. Вторушу усадили на камень во дворе, призвали раба-цирюльника. Тот осмотрел голову.

– Оставить волос на палец?

– Брей налысо! – поторопился с ответом Первуша.

Налысо брились воины. Крестьяне и прочие сословия оставляли короткую стрижку. Длинные волосы носили служители церкви. Но Первуша побаивался вшей, поэтому голову только брить. Цирюльник ножницами состриг волосы, насколько смог. Потом намылил голову, опасной бритвой несколькими движениями снял все волосы. Вторуша внешне сразу пару лет скинул.

– Теперь мыться! – приказал Фернандо. – Рабыни, он ваш!

С Вторуши содрали рубище, парень застеснялся, а его под руки к большому медному котлу ведут. Сначала намазали оливковым маслом, потом грязь с маслом убрали деревянными лопаточками, а уже затем в котел. Терли губками усердно. От давно забытого