Его посадили в бывший угольный сарай — поразмыслить о своём проступке. Но уже к вечеру там сидело трое нарушителей.

Каким путем местное немногочисленное население проведало о желании бойцов выпить — так и осталось неизвестным. Но самогонку майор конфисковывал уже литрами. Стоявший на отшибе туалет, типа сортир, уже пропах характерным ароматом.

На пятые сутки Харченко набил морду лейтенанту Островскому — тот ухитрился напиться до потери разума. Сажать его к солдатам было бы неправильно, и эсбэушник посоветовал просто запереть лейтенанта в его комнате, чтобы тот проспался.

— Они думают, что мы охраняем ядерные отходы — и именно поэтому нас не пускают в порт, — как-то ухитрился узнать особист.

Он же и приволок откуда-то счетчик радиоактивности, с которым майор прилюдно прошелся вдоль вагонов. На его счастье, тот нигде не пискнул, да и вообще ничего подозрительного не выявил.

Но это помогло ненадолго — уже на следующий день поползли слухи о химическом оружии.

— Ну, это-то они откуда взяли?! — искренне удивился Харченко. — И с чем я на этот раз ходить должен? Где я тут возьму тривиальный ВПХР? А ведь завтра ещё что-то придумают…

Кто распускал панические слухи, так и не удалось выяснить. Но дисциплина продолжала падать.

А от командования все не поступало никаких распоряжений.

«Ждать указаний» — недвусмысленно приказали сверху.

И всё!

Тогда майор и пригласил эсбэушника.

— Слушай, может быть, хоть ты сможешь, наконец, выяснить — какого черта мы тут торчим?

— В порту снуют какие-то международные инспекции. Засвечивать перед ними наш груз мы не имеем права. Будет крупный скандал, нам только его сейчас и не хватает… и так уже кто только на нас бочку не катит!

— Так что ж мы такого везём-то?

— А я знаю? — пожал плечами собеседник. — Оружие и запчасти к нему — больше ничего и сам сказать не могу.

Оружие?

Что такого могло лежать в ящиках?

Стволы пушек? А какой смысл их так прятать?

Бомбы?

Нет, ящики слишком большие, да и видел Харченко раньше, в какой упаковке перевозят авиабомбы.

Ракеты?

Ну… так ведь и там тара иначе выглядит.

Эшелон продолжал стоять. Сменился тепловоз, подогнали новый.

Внезапно эсбэушника вызвало его начальство — за ним прикатил джип. Тот, недоумевая, что такого срочного стряслось, уехал.

Вернулся ближе к вечеру, задумчивый и озадаченный.

— Вот, что, майор… — присел он на стул перед начальником эшелона. — Тут новая вводная нарисовалась…

— Ну?

— Первое — сдать все средства связи, кроме специальной радиостанции. Все — включая собственные мобильники офицеров. Мой тоже, если это тебе интересно. Рацию я уже получил, а всё прочее мы должны передать водителю джипа. Пароли с телефонов снять, не выключать, зарядные устройства передать вместе с аппаратами.

— Так…

— Второе. Любое общение с местным населением будет приравнено к воинскому преступлению. За выпивку — трибунал и неслабый срок. Нарушителей разоружать и передавать в комендатуру. Они прибудут по первому же вызову.

— Ну, с выпивкой мне все понятно, а вот общение… тебе не кажется, что твои шефы малость перегнули палку? — прищурился майор.

— Как мне сказали — так тебе и передаю. Приказано повысить бдительность и быть в режиме готовности к немедленному отбытию.

Начальник эшелона побарабанил пальцами по столу. Что ж, у верхнего начальства могли быть свои резоны… тем боле, что пока в порту работают эти соглядатаи, вагоны все равно разгрузить не выйдет. Надо полагать, что и тут не обошлось без предательства. Кто-то точно слил этим контролерам информацию о грузе. Иначе, с чего бы они продолжали торчать на причалах? А