Запуская второе письмо, она почуяла, что внизу что-то горит, и вдруг вспомнила, что плита свихнулась ещё в пятницу – теперь за всем требовалось присматривать, нельзя было даже дистанционно выключить конфорки. Повысив громкость на терминале, она поспешила в кухню.
Шпинат превратился в пригоревшее месиво. Мария запустила кастрюльку через всю узенькую комнатку, и та отскочила почти прямо ей под ноги. Вновь схватив кастрюльку, Мария принялась дубасить ею о стену возле плиты, так что плитки кафеля треснули и посыпались на пол. Крушить дом оказалось лучшей разрядкой, чем она могла предположить. Всё равно, что рвать на себе одежду или волосы либо причинять себе боль. Она без устали лупила по стене, пока не сбилось дыхание. Голова кружилась, лицо пылало; она обливалась потом от странного жара, который не вспыхивал в ней со времени детских истерик.
Немного погодя она успокоилась и заметила, что сообщение наверху по-прежнему звучит. Должно быть, отправитель запрограммировал его проигрываться по кругу, пока адресат не подтвердит получение. Мария села на пол и прислушалась.
– Меня зовут Пол Дарэм. Я прочёл вашу статью в «Автоверсум ревью». То, что вам удалось проделать с
Марии пришлось выслушать это трижды, прежде чем она убедилась, что поняла всё правильно. «Финансирование, которое позволит продолжать эксперименты». Фраза показалась ей преднамеренно осторожной и двусмысленной, но означать могла в конечном счёте только одно.
Какой-то идиот предлагал ей работу.
Когда Дарэм попросил о личной встрече, Мария была слишком поражена, чтобы увильнуть от предложения. Он сообщил, что живёт в северной части Сиднея, и предложил встретиться на следующее утро в городе, в кафе «Маркет-стрит». Мария и здесь не нашла что возразить, просто кивнула – хорошо ещё, что она звонила через программный фильтр, устранявший с её лица и из голоса все следы беспокойства. Большинство контрактов на программирование заключалось без всяких бесед, даже по телефону: проводился полностью автоматизированный тендер, основанный исключительно на поданных заявках и имевшихся у организатора сведениях о прежних достижениях соискателей. Встречаться с нанимателем лицом к лицу Марии не приходилось с тех пор, как она в студенческие годы подрабатывала уборщицей.
Только отключив связь, она сообразила, что так и не поняла, чего Дарэм от неё хочет. Настоящий фанатик «Автоверсума» – с определённой натяжкой такое можно было себе представить – мог бы поделиться деньгами ради возможности с ней сотрудничать; например, оплачивал бы компьютерное время, чтобы потом разделить честь дальнейших успехов. Какое-то другое объяснение было сложно придумать.
Мария полночи провалялась без сна, прокручивая заново их короткий разговор и гадая, не упустила ли она что-то очевидное и не столкнулась ли с мошенником. Незадолго до двух часов она встала, произвела быстрый поиск по «Автоверсум ревью» и ещё нескольким журналам, посвящённым клеточным автоматам. Нигде не удалось обнаружить никаких статей человека по фамилии Дарэм.
Около трёх Мария бросила пустые раздумья и умудрилась заставить себя заснуть. Ей приснилось, что она не спит и продолжает расстраиваться из-за болезни матери, а потом понимает, что видит сон, и сердито бранит себя, потому что это свидетельство её любви – опять лишь иллюзия.
Томас ехал в лифте из офиса к себе домой. При жизни это была десятиминутная поездка на муниципальной электричке, а теперь, почти четыре субъективных месяца спустя, он попривык к более короткому пути. Сегодня он приступил к подъёму без лишних мыслей, наслаждаясь созерцанием дубовых панелей, и уже был почти убаюкан слабым гудением двигателя, как вдруг на полпути вверх без особой причины пережил мгновенное головокружение, словно элегантный гроб, в котором он находился, перешёл в свободное падение.
После возрождения Томас поначалу всё время переживал из-за этого. Какие аспекты прошлого ему следует воспроизвести, чтобы сохранить нормальность, а какие отбросить честности ради. Окно с видом на город представлялось достаточно безвредным, но проходить и проезжать сквозь искусственно созданную толпу ему казалось гротескным, а когда несколько раз он всё-таки попробовал, обнаружил, что это выводит его из равновесия. Слишком похоже на жизнь и на его мечту вновь когда-нибудь оказаться среди людей. Томас не сомневался, что со временем привык бы к иллюзии, но он этого не хотел. Когда, наконец, он сможет вселиться в управляемого робота, не уступающего утраченному телу, когда пройдётся по настоящим улицам и проедется в реальном
