не сводил глаз с Анны. Он крепко держал её за руку и изо всех сил желал ей выжить, но не давал воли желанию молиться.

Предводители Группы Контакта собрались на квартире у Марии. Едва они успели рассесться, как Дарэм объявил:

– Полагаю, прежде чем продолжить, нам следует перебраться на мою территорию. Она расположена по другую сторону центрального узла от территории «Автоверсума», что бы это ни значило. Если расстояние ещё имеет смысл, надо хотя бы попытаться запускать наши модели в надёжном месте.

Марию затошнило. Сам Город находился прямо под «Автоверсумом»: парк развлечений на краю огромной пустыни. Но элизиане в этом общем пространстве не обсчитывались – только здания да пешеходы-марионетки. Она сказала:

– Пирамиды шести других основателей примыкают к «Автоверсуму». Если, по-вашему, есть шанс, что эффекты перельются через границу… Не могли бы вы найти предлог и убедить их переместить своё население как можно дальше? Незачем расписывать подробности. Нельзя говорить ничего, что может увеличить опасность.

Дарэм устало ответил:

– Мне хватило хлопот и с тем, чтобы уговорить тридцать семь преданных исследователей «Автоверсума» заняться проектами, которые уберут их с нашей дороги. Если я начну предлагать Элейне Сандерсон, Анжело Репетто и Тецуо Цукамото перестроить геометрию их вычислительных ресурсов, им потребуется около десяти секунд, чтобы подвергнуть весь «Автоверсум» детальному просмотру в попытках узнать, что происходит. Три остальные пирамиды занимают отшельники, ни разу не показавшиеся после запуска; их мы не сможем предупредить, даже если захотим. Самое лучшее, что мы можем сделать, – справиться с проблемой как можно быстрее и не вызывая подозрений.

Мария бросила взгляд на Доминика Репетто, но тот, по-видимому, твёрдо верил в необходимость держать свою семью в неведении. Мария сказала:

– От этого я чувствую себя трусихой. Удрать на другую сторону вселенной, пока будем на расстоянии ворошить осиное гнездо.

Репетто сухо возразил:

– Не беспокойтесь: насколько нам известно, геометрия ТНЦ может и не иметь к этому отношения. Логическая связь между нами и «Автоверсумом», возможно, приводит к большему риску, чем тесное физическое соседство.

Мария по-прежнему предпочитала делать всё вручную, через «материальный» терминал – никаких окон, плавающих в воздухе, и телепатических контактов с «внешним я». Земански показала, как управляться с не слишком прозрачной утилитой, способной полностью перенести Марию с её территории. На Земле небогатые Копии метались с континента на континент в погоне за дешёвыми КваКСами, а в Элизиуме до сих пор ни у кого не возникало нужды в подобных перемещениях. Дав терминалу подтверждение на последний запрос, Мария представила, как её модель останавливается, разбирается на части и переправляется по трубе сквозь информационный узел в пирамиду Дарэма – несомненно, через миллиард проверок и предосторожностей. Но ведь невозможно узнать, чего даже самые строгие процедуры контроля стоят теперь, когда под вопросом глубинные правила, на которых они были основаны.

В качестве последнего мазка Дарэм скопировал всю квартиру, и они перенеслись – совершенно нечувствительно – в дубликат. Мария выглянула из окна.

– Вы и весь Город скопировали?

– Нет, вы смотрите на оригинал. Я перенёс сюда настоящий вид.

Земански создала на стене гостиной ряд окон-интерфейсов; одно из них показывало регион, в котором работал «Автоверсум», и треугольную поверхность, по которой он граничил с пирамидой Марии, перевёрнутой вверх ногами. Поверх программной карты – тёмно-синего клеточного автомата «Автоверсума», подёрнутого серебряной вуалью сети шпионажа, – она наложила схему ламбертианской планетарной системы с орбитами, странным образом разрезанными и переставленными, чтобы соответствовать разбивке на пять смыкающихся пирамид. Космос был смоделирован отдельно, сам по себе: относительно плоский диск, всего несколько сотен тысяч километров толщиной, зато протянувшийся на пятьдесят процентов за орбиту самой дальней планеты. Большая часть космоса оставалась пустой: во всяком случае не заполненной ничем, кроме света, струящегося от солнца. Однако никакие упрощения не применялись, каждый кубический километр, сколь угодно безликий, был смоделирован вплоть до уровня отдельных ячеек «Автоверсума». От такого расточительства захватывало дух; Мария была почти не в силах смотреть на карту, не придумывая, как получше аппроксимировать вычисления происходящего почти в полном вакууме. Заставив себя прекратить и принять всё таким, как есть, она поняла, что до сих пор не сознавала в полной мере масштаб Элизиума. Ламбертианскую биосферу