На том и порешили. Члены городского совета попрощались с ребятами и договорились, что завтра встретятся в особняке госпожи Бернадетты, чтобы обсудить порядок дальнейших действий.

Дом, куда привела юных путников госпожа Бернадетта, располагался на высоком живописном холме. Трехэтажный особняк, над крышей которого в темном небе сияло три луны, был окружен большим садом, за которым начиналось широкое поле, тянущееся до самой кромки леса. На соседнем холме возвышалась старинная оранжерея – настоящий дворец из матового стекла, – стены которой густо покрывали побеги буйно разросшегося плюща.

– Разводите цветы? – спросила Камилла, глядя на оранжерею. – Моя мама когда-то тоже увлекалась цветоводством.

– Вовсе нет, – покачала головой госпожа Бернадетта. – Имение очень старое, и этой оранжереей давно никто не пользуется. Туда и заходить-то опасно, особенно при сильных порывах ветра. Не ровен час, стеклянная крыша обрушится на голову. Основную прибыль мне сейчас приносит мой сад и поля, а цветы остались в далеком прошлом.

Она поднялась на широкое крыльцо и, взявшись за дверной молоток, постучала в тяжелую резную дверь. Вскоре изнутри донеслись быстрые шаги и лязг запоров. Дверь открыла молодая девушка в униформе горничной, невысокого роста, с точеной фигуркой. Увидев Макса и Алекса, она ошеломленно замерла. А затем ее щеки порозовели.

Камилла удивленно раскрыла глаза. Алекс тут же расправил плечи, выставил подбородок и тряхнул длинной челкой, отбрасывая ее назад. Горничная покраснела еще больше. Казалось, она сейчас свалится в обморок от смущения.

– Это моя служанка Мелисса, – представила девушку госпожа Бернадетта.

Затем она назвала горничной имена гостей, а та что-то сдавленно пискнула в ответ. Камилла не разобрала ни единого слова. Поняла лишь, что та по уши втрескалась в Грановского, но об этом все и без лишних слов догадались.

– Привет, – многозначительно проговорил Алекс, изогнув правую бровь.

Горничная только ахнула и закатила глаза, прижавшись спиной к двери.

– Мелисса, наши гости проведут здесь несколько дней. Приготовь для них комнаты, – приказала госпожа Бернадетта.

Мелисса поспешно кивнула, отскочила с дороги и неловко ударилась о дверной косяк.

– Ой! – воскликнула она. – Простите мою неуклюжесть! Сюда, пожалуйста!

Внутреннее убранство дома поражало своим великолепием. В просторном зале, стены которого покрывали панели темного дерева, стоял огромный камин, в нем жарко полыхал огонь. Над камином висели головы разных лесных зверей – охотничьи трофеи. Пол был покрыт толстым ковром с замысловатым узором.

Мелисса повела гостей вверх по широкой, изогнутой лестнице с высокими перилами, а госпожа Бернадетта отправилась на кухню.

– Располагайтесь как дома! – сказала она гостям. – Встретимся за ужином через полчаса!

Мелисса поднималась по лестнице, то и дело оборачиваясь и бросая томные взгляды на Алекса, а потому постоянно спотыкалась.

– Позвольте, я помогу вам с сумкой! – попросила она.

Камилла тут же протянула ей свой мешок, но та вцепилась в рюкзак Алекса.

– Да ладно, я и сам справлюсь, – ответил Грановский.

Макс только усмехнулся и покачал головой.

– Какие мальчики! – Мелисса едва в ладоши не хлопала от восхищения. – Давно в Норд-Персивале таких не встречала! Надолго в наши края?

– Пока сами не знаем, – слегка оторопев от такой непосредственности, ответил Алекс.

– Хоть бы подольше задержались! Если хотите, я устрою вам экскурсию по городу! Покажу все самые живописные уголки.

Мелисса снова споткнулась и едва не растянулась на лестнице.

– Остынь, подруга! – сказала горничной Камилла. – Что-то ты слишком взбудоражена. Так и покалечиться недолго.

– Просто я очень рада, что наконец кто-то решил разобраться с происходящим в городе, – пробормотала Мелисса, исподтишка поглядывая на Алекса.

Камилла шумно выдохнула. Девица и правда безнадежно втрескалась, это было видно невооруженным взглядом. И Грановскому ее внимание явно доставляло удовольствие. То-то он улыбался, как сытый кот!

В коридоре второго этажа Камилла приблизилась к Мелиссе и тихо произнесла:

– Спокойнее, дорогуша. Лучше тебе не показывать ему своих чувств, а не то он возомнит о себе невесть что.