твой хозяин, герцог Юверсано, никогда не позволит матушке самой править герцогством, творя правосудие во славу правителя и для пользы его жителей. И потому артефакт останется со мной до того момента, когда я сумею вернуться назад на горе всем врагам. А пока прощай… и будь проклят!

Скрупулезно считавшая секунды действия зелья тень торопливо прихлопнула крепкой ладошкой губы мужа, и тот отлично понял это безмолвное предупреждение.

Но ничуть не расстроился, он успел сказать все, что желал, и даже немного больше, хотя смешно и глупо в его положении давать подобные обещания. Но зато на душе стало не так мерзко и пасмурно, и расцвела смутная надежда на понимание и прощение друзей, брошенных им без какого-либо объяснения либо предупреждения. И в благодарность за предоставленную возможность хоть таким способом передать им весточку о себе и своих бедах герцог признательно поцеловал прикрывающую его губы ладошку.

– Уходим, – нахмурилась тень, вовсе не желавшая заводить с ним никаких особых отношений, и первой ступила на почти неприметную звериную тропу, ведущую в сторону непроходимых пиков Граничных гор.

Хатгерн усмехнулся, снял с пояса один из оставшихся кошелей и, высыпав в руку пригоршню новеньких золотых монет, широким жестом разбросал их между камней. Вряд ли Меркелосу удастся уговорить воинов пройти мимо рассыпанного под ногами богатства. Зато для беглецов эти несколько минут могут оказаться спасительными.

Об опасностях, ожидающих их в тех местах, откуда не вернулся ни один беглец либо искатель счастья, герцог старался не думать. Сначала еще нужно добраться туда целым и невредимым.

Несколько часов, пока совершенно не стемнело, супруги пробирались между скалистых обломков и колючих кустов дикого барбариса. За это время преследователи не раз почти настигали их, и чиркавшие по камням наконечники стрел давали об этом знать.

Казалось, избежать гибели уже невозможно, но каждый раз тень делала глоток из заветной фляги и передавала ее спутнику. А потом пыталась заставить подопечного пройти вперед, но никак не объясняла ему, зачем ей это так необходимо. Лишь однажды, рассердившись на герцога за неповиновение, обронила пару уклончивых фраз о своей неуязвимости. Однако Хатгерн с таким же упорством швырял на камни горсти блестящих кругляшей, предпочитая не проверять эти заявления на деле.

Когда упорство вывело их к тускло поблескивающим в свете звезд языкам льда и неверная прежде тропа неожиданно стала более четкой, погоня наконец отстала. Герцог злорадно ухмыльнулся, когда, обернувшись в очередной раз, не обнаружил вдалеке дымного света факелов, которые, едва стемнело, зажгли воины его собственного гарнизона.

И упрямо не бросали, вопреки шипению сопровождавшего отряд вместе с незнакомым гвардейцам алхимиком Меркелоса и грозным окрикам истово преданного Регорсу командира. Однако, несмотря на щедрые посулы внеочередных караулов, временно оглохшие солдаты упорно тащили по неверной тропе свои чадящие светильники. Пропустить очередную россыпь золотых монет ради сомнительной чести поймать загнанного правителя, до этого дня глубоко уважаемого народом и войсками, не желал никто из них.

Хотя и открыто встать на его защиту тоже ни один так и не решился. Зато почти все успели сообразить, как серьезны были причины, заставившие их герцога бежать из дворца вместе с молодой женой. Воины видели мелькавшую среди камней фигурку в простой мужской одежде и, хотя сделали вид, будто поверили словам командира о проводнике, нанятом Крисдано в каком-то селе, отлично помнили, как этот же командир уверенно давал им в начале похода совершенно иное объяснение.

А когда герцог со спутницей, не колеблясь, вступили в запретную зону, все воины столь же решительно принялись устраиваться меж камней на ночевку, молча пропуская мимо ушей призывы двигаться дальше. Впрочем, вскоре горло надрывал один лишь Меркелос, а командир и алхимик мрачно молчали, прекрасно понимая, насколько власть старинных запретов убедительнее их собственных приказов. Да им и самим вовсе не хотелось среди ночи брести куда-то по опасной ледяной тропе, рискуя нарваться на ужасы, какие обещали слишком смелым или бесшабашным авантюристам ходившие по прибрежным герцогствам легенды и байки.

– Сделай же хоть что-нибудь! – свирепо шипел Меркелос на соотечественника, сжимая в бесполезной ярости пухлые кулаки, покрытые редкими волосинками, отливавшими в свете костра яркой медью. – Ты же алхимик!

– Какого именно действия ты от меня ждешь? – с холодным интересом приподнял брови Лантер, и сквозь усталость на его лице проступило почти откровенное презрение.

Объяснять спутнику тонкости кодекса алхимиков он не желал совершенно и точно так же не собирался нарушать законы ремесла. Все равно бесполезно говорить непосвященным, а особенно людям, выбравшим недостойное ремесло шпиона, сколь многое он рискует потерять, если пойдет сейчас на уступки. И в первую очередь собственное спокойствие и самоуважение.