– Я все рассказал. Что со мной будет?
– Не все. Где это место, указанное на карте?
Услышав мой вопрос, Николай даже сумел усмехнуться, правда, гримасу, скользнувшую по его губам, назвать ухмылкой было трудно.
– Позвольте узнать: вы меня как убьете?
Он, видно, считал себя приговоренным к смерти, но даже при этом, пусть с трудом, но держал себя в руках. Я не знал, что ему сказать, так как шел с намерением убить настоящего главаря банды душегубов, а им оказался человек, который придумал все это, чтобы только уйти из-под опеки отца-самодура и зажить самостоятельной жизнью. Да, он мог мне соврать, но только в мелочах, потому что чувствовалась, что рассказанная им история его жизни правдива. Горечь и боль, звучавшие в его словах, шли от души, их нельзя было подделать. Какое-то время я молчал, думая над всем этим, а потом решил: пусть все останется, как есть.
– Будешь жить. Рассказывай о месте, а еще лучше напиши на бумаге.
Спустя двадцать минут я получил полное описание местности, нарисованной на карте, причем со всевозможными пояснениями. И тут выяснилось, что Николай Макиш дважды был в тех местах, пытаясь найти метки, оставленные Крупининым. Аккуратно сложив лист бумаги, я положил его во внутренний карман, после чего встал, взял ключ и пошел к двери. Щелкнув замком, обернулся:
– Не дай бог нам снова свидеться. Второй раз не прощу.
Так я неожиданно получил наследство от Марии Владимировны Крупининой. Почему она так поступила, оставалось только догадываться. Видно, все-таки муж, будучи при смерти, рассказал ей о кладе, но только в тот момент она приняла все это за предсмертный бред, а, оказавшись у бандитов в подвале, поняла, что он действительно существует. После своего спасения, перепуганная до смерти и, не желая повторения подобных ужасов, она решила избавиться от карты, отдав ее мне, но не напрямую, а через Иконникова. Освобождаясь от карты, она видно считала, что таким образом награждает меня за свое спасение и вместе с тем навсегда избавляется от возможного преследования темных личностей.
Мысль, чтобы съездить в те места и поискать клад, как появилась, так и исчезла. У меня были более важные дела, здесь, в Петербурге, которые нужно было решать как можно быстрее.
Глава 12
В начавших сгущаться сумерках зимнего вечера, возвращаясь с тренировки, я неожиданно встретил отца Елизария, с которым мы не виделись около полугода. Поначалу я даже не сразу его узнал. Щеки округлились, да и борода стала окладистее. Спасаясь от порывов холодного ветра, он кутался в длинное черное пальто, подняв воротник.
– Здравствуйте, отец Елизарий. Как ваш колокол? Отбивает все что положено?
– Доброго здравия и вам, Сергей Александрович. Колокол в порядке, а как вы сами? Смотрю, лицом похудели, да и глаза изменились. Вот только не пойму: в хорошую или плохую сторону?
– Трудно сказать, потому что в последнее время у меня жизнь, что тот маятник. Качается то в одну, то в другую сторону.
– Образно сказали. Значит, было и хорошее, и плохое. В церковь не хотите прийти, душу облегчить?
– Свои личные дела не намерен ни с кем обсуждать.
– Гордыня – смертный грех, Сергей Александрович. Не забывайте об этом. Я сейчас домой иду. Может, заглянете к нам? Матушка недавно о вас вспоминала. Желает одарить вас вареньем. Шесть сортов! А какое душистое! От аромата аж голова кружится! Идемте! Анастасия Никитична борщ отменный сварила! Прошу вас, не побрезгуйте!
Услышав про борщ, мой желудок требовательно заурчал.
– Уговорили!
Спустя полчаса я с аппетитом ел наваристый красный борщ, приготовленный умелыми руками попадьи. Разговор за столом был почти семейный, спокойный и тихий. О погоде, о войне, о жизни. Поинтересовался, как идут дела в школе.
– Теперь на наши занятия ходит три десятка ребятишек, – радостно сообщил мне отец Елизарий, а затем добавил: – Еще по моей просьбе нам учительницу новую прислали. Аккуратная и вежливая девушка. Ведет у нас географию, историю и арифметику.
