Через огромные вытянутые в высоту окна проникал привычный всем кадетам ярко-оранжевый солнечный свет, и казалось, что в такой замечательный денек просто не может происходить ничего плохого. Увы, атмосфера, царящая в зале, говорила об обратном.

В противоположном от входа конце зала стоял длинный деревянный стол, за которым расселись первые лица Академии, которых прежде Элейна, Вилли и Добрый Жук видели лишь на фотографиях, голограммах и в инструкционных видео. Директор Отто Шульц. Разные заведующие, целых четверо. Капитан Кэрр, как всегда недовольный. И – какое облегчение! – учитель Рики. Правда, даже он сегодня выглядел весьма напряженным.

– Подойдите! – громко сказал капитан Кэрр.

Ребята неуверенно двинулись вперед по красной ковровой дорожке, которая лежала в этом зале с незапамятных времен и изрядно поистрепалась.

Возле стола их остановил окрик капитана:

– Смирно!

Вилли, Добрый Жук и Элейна выпрямились, глядя прямо перед собой.

– Товарищ капитан! Личный состав экипажа корабля «Толстая ласточка» на собрание прибыл. Командир экипажа Вилли Лолли, – доложил пилот.

– Вольно! – скомандовал капитан Кэрр. – Директор, прошу вас.

Директор Отто Шульц, седовласый человек в очках с толстой оправой, поправил очки и внимательно посмотрел на стоящих перед ним кадетов.

У Вилли зачесалась спина, да так нестерпимо, что хоть все бросай и чеши.

Элейна непроизвольно ссутулилась, пытаясь стать еще меньше ростом.

Добрый Жук стал тошнотворно желтоватым.

– Господа, – начал директор. – Мы собрались здесь сегодня по важному вопросу. При прохождении практики эти три кадета допустили грубейшие нарушения устава Академии. Результаты голосования известны нам, а сейчас будут донесены до кадетов Вилли Лолли, Элейны Эрисс и Доброго Жука с Пурикана. Из двенадцати членов учебного совета Академии десять проголосовали «за», один «против», один воздержался. Таким образом решение принято. Итак, кадеты. Учебный совет постановил: наказанием для вас станет…

Секундная пауза растянулась во времени, превращаясь в бесконечность.

Зал заполняла пронзительная, давящая на уши тишина. Слышно было, как пищит насекомое, вьющееся далеко вверху, под каменными сводами потолка.

Вилли усиленно проговаривал про себя: «Только не пересдача! Только не пересдача!» – как будто это могло помочь. Ему очень не хотелось проходить практику заново.

Элейна жутко нервничала и, чтобы отвлечься, разглядывала красные уши капитана Кэрра. После Ыты она вообще по-новому смотрела на уши.

Добрый Жук закрыл глаза и вспоминал, как красиво у него дома на Пурикане в месяц бурминкль, когда будущие личинки новых личностей оказываются в мягкой, теплой земле. Этот месяц, дарящий новую жизнь и надежду, Добрый Жук несколько часов назад полюбил всеми фибрами своей отчаявшейся души и с тех пор ни на миг не расставался со сладостными воспоминаниями. Узнай об этом его родные, они бы страшно удивились.

– …Отчисление, – сухо закончил Шульц.

Члены экипажа безмолвно застыли, надеясь, что ослышались.

– От… отчисление? – выдавил из себя Вилли. – Но, директор, п-позвольте…

– Вам есть что сказать, кадет? – Шульц строго посмотрел на пилота поверх очков. – Я слушаю, мы ведь для этого и собрались. Любопытно, чем вы оправдаете такое.

– К-какое? – продолжал заикаться Вилли.

– Какое? – с изумлением поднял брови директор. – Позвольте, я вам напомню. Сперва эта история с ремонтом! Причем привести шлюзовой модуль в порядок вы так и не потрудились! Затем незнакомец на капитанском мостике корабля Академии! Подумать только, ваш инженер-механик играл с ним в карты на раздевание! Мне продолжать?

Элейна взмолилась:

– Директор Шульц, нам очень жаль! Да, мы наломали дров в самом начале, признаем свою вину и раскаиваемся… Но потом мы не могли поступить по-другому. И мы самостоятельно справились со всеми проблемами, помощь не понадобилась, так что мы никому