Охотник бежал. Инстинкт говорил ему: «Если тебя возьмут – ты труп!» Пока он находится на воле, пока его свободу не ограничивают тесные стены тюрьмы – еще не все потеряно. И он не рассуждал – зачем бежит, куда бежит. Просто бежал, свободный, как волк, вырвавшийся из клетки. Он уже забыл о женщине, которая с ним была. Была – и теперь ее нет.

Нет, не совсем ее забыл. На время, пока не исчезнет опасность. Если бы взял с собой – опасность увеличилась бы для обоих. Женщина врагу не нужна, зачем она им? Нужен только он, Охотник, и почему враги хотят его убить – дело десятое. Потом разберется, когда выберется. А вот она могла бы сильно пострадать.

Вопрос только в том – куда выберется? Ну вот убежал он от преследователей, и дальше что? Куда пойти? Что делать? Деньги у него есть, это уже хорошо. Кое-что начал соображать головой – тоже здорово. Но недостаточно, чтобы выжить в изменчивом мире, о котором почти ничего не знаешь. Где можно отсидеться?

Если бы это был девственный лес – все было бы проще. Вылез, затерялся в кустах, и все, ни одна собака не сыщет! А если и сыщет, пожалеет. А что в городе? Здесь все на виду. Особенно днем. Вылезешь – грязный, оборванный, окровавленный – тут же позвонят в полицию, и… результат ясен. Так, может, стоило сдаться сейчас? Не тянуть время?

Он даже шаг замедлил, будто мысль о сдаче лишила сил. И тут же снова прибавил ходу, войдя в ритм бега, благо, что тоннель в этом месте был широкий и сухой.

Кстати, для беглеца, вообще-то, не благо, а беда. По такому тоннелю хорошо не только убегать, но еще и преследовать. И, кроме того, весь тоннель был равномерно усеян датчиками, отслеживающими передвижение. Охотник просто чувствовал, как в него впиваются «глаза» серых ящиков, прилепленных к стене тоннеля. Зверь знал – за ним следили, и где-то там, далеко, уже лаяла свора собак, готовая порвать его шкуру. Злых собак, раздосадованных тем, что упустили добычу, да еще и оставили клочья своей шкуры в зубах беглеца. Порвут, точно.

Охотник не сомневался, что следующего обстрела он не переживет. Силы на исходе, еды нет, питья нет. Последние ранения выпили из него остатки энергии. Теперь – если в ближайшие часы не поест – может умереть просто от перерасхода жизненной энергии. Сожрет сам себя.

Он пробежал уже несколько километров. Тоннель за это время стал шире, кабели, которые в нем висели, теперь уже были вроде как поновее, не такие серые, пыльные, как там, позади. Даже ржавчины поубавилось на торчащих из стены скобах.

Охотник вдруг подумал о том, что им с Аней не хватило всего ста метров, чтобы добраться до выхода на поверхность. Люк был совсем рядом, пять минут, и они бы уже поднимались, предвкушая еду и крышу над головой. Сто метров – и целая жизнь отделяла их от свободы, а теперь? Что теперь?

Он не мог выбраться через тот выход. Снаружи его уже поджидали, это во-первых. А во-вторых, и самое главное – он не смог бы подняться за несколько секунд. Вторая группа, которая бежала сзади, расстреляла бы его прямо на ступеньках колодца. Так что придется искать новый выход.

Охотник остановился, перевел дыхание, широко разевая рот, чтобы захватить побольше кислорода. Здесь было не так душно, как в канализационных тоннелях, но воздуха все равно катастрофически не хватало – даже для такого мутанта, каким стал Охотник.

Разрушенный мозг работал на полную мощность, какую мог выдать. Система регенерации, подстегнутая опасностью, стрессом, лихорадочно «ремонтировала» клетки мозгового вещества, проращивая связи между обособленными кусками, пытаясь создать единое информационное пространство, упорядочить информацию, хранящуюся в клетках. Перед глазами Охотника мелькали картинки, названия которым он дать не мог. Он лишь знал – это его жизнь, это то, что случилось с ним в прошлом.

Охотник видел поля битв, залитые кровью, усыпанные мертвыми телами, видел деревню, закрытую желтым дымом с привкусом горелого мяса.

Видел мертвый город, по улицам которого бредут люди, глядя в пространство бессмысленными, нечеловеческими глазами.

Потом вдруг мелькнули женские лица – два лица, красивые, смеющиеся. Охотник знал – это его женщины, но не мог вспомнить, кто они такие и где находятся. И находятся ли вообще…

Белые халаты, зеленые комбинезоны – больница? Больница… И это не та больница, из которой он некогда сбежал.

Снова водоворот лиц – пожилая женщина… мужчина с хитрым, простоватым лицом…

Снова – кровь! Комната, залитая кровью! Изуродованная женщина, мертвые мужчины! Кровь, кровь, кровь… Везде кровь. Всегда кровь.

Встряхнул головой, отгоняя воспоминания. Нужно очистить голову для того, что сейчас важнее – для мыслей о выживании! И какая разница – ЗАЧЕМ он выживает? Для чего? Какова цель его жизни? Разве у цветка есть смысл жизни? Или у белки? Или у волка,