потом хрен отпишешься – «Что, бабу не сумел догнать? Ноги отнялись? А в безоружную зачем стрелял? Не сладил бы, что ли? Как ты со своей женой-то сладишь, если эту дуру не смог скрутить!» Эдак и до увольнения дошлепать недолго!

А не хочется. Работа хорошая, непыльная, общага, прописка, а там глядишь, подцепит москвичку, да на постоянку – в столице! Так-то здесь жизнь неплохая, веселая. И все это замечательное будущее похерить из-за какой-то там бабешки? Да пусть лучше убежит, придурошная! Вот если бы с ножом была, да напала… и то – проблем не оберешься! Нет, стрелять – это последнее дело! Но беглецам об этом знать ни к чему…

– Стоять! Стоять, мать вашу…

Сержант выругался, дернул стволом, выцеливая бегущих, и тут же получил подзатыльник от напарника:

– Охренел, что ли?! Не вздумай!

И тут произошло что-то странное – из соседнего подъезда выскочила толпа парней, по виду «кожаные затылки», здоровенные, морды утюгом! И эти самые парни начали стрелять. Так стрелять, что твой голливудский боевик отдыхает! Пули засвистели над головой, полетели какие-то огненные шары (Гранатами?! Террористы?! Да твою ж мать! Прямо в наше дежурство!), в общем – обстановка накалилась. Стреляли, похоже на то, в этих двух беглецов, виляющих из стороны в сторону, чтобы не попали. Только вилять было бесполезно – с той стороны, куда они бежали, тоже начали палить, и получилось так, что полицейский патруль оказался в перекрестном огне.

Ну, тут уже деваться некуда. Васька Самохин плюхнулся за землю, вернее, в песок песочницы, пока падал, передернул затвор и открыл огонь на поражение, целясь в корпус бегущих за странной парочкой террористов, экономя патроны – очередь из двух-трех выстрелов, не больше.

Мишка Дергачев начал палить из пукалки-«макарова» без особого эффекта, в отличие от Васьки – тот уложил двоих стрелявших как в тире. Чувствуется опыт, все-таки бывший десантник!

Водитель в это время вопил по рации, вызывая подмогу, укрывшись в салоне за двигателем захлебнувшегося случайной очередью из шаров «уазика». Машина чадила, выпуская из-под капота черный, ядовитый дым, но рация все-таки работала, аккумулятор пока еще не расплавился в тусклом, зажатом в тесном двигательном пространстве огне.

Теперь стало не до беглецов, лежавших на земле и ползком пробиравшихся куда-то в сторону, видимо, под защиту кустов, растущих у гаражей. Скоро «уазик» стал напоминать собой расстрелянный пьяными хулиганами дорожный знак – в машину будто выстрелили из огромного дробовика, превратив в подобие дуршлага на четырех колесах.

Как ни странно, водитель при этом почти не пострадал, здоровенная борозда вдоль бока да сорванный над бровью клочок кожи – вот и все ранения. При такой интенсивности огня это было совсем недурно.

Его напарникам повезло меньше, они-то не могли спрятаться за станиной двигательного блока, потому тут же получили ранения. Дергачев – тяжелое, пуля попала в грудь, и он хрипел, отплевываясь кровью (но стрелять не перестал, деловито выцеливая пытающиеся подняться темные фигуры «террористов»). Самохин – небольшого роста, верткий, живой, скользкий как угорь, вертелся на месте, рассыпая точные, опасные, как укус кобры, выстрелы, и не давал поднять голову ни одной террористической твари. Мишка был ранен в ногу, в бедро, но в горячке боя не чуял боли, ухмыляясь, будто находился в тире и стрелял по мишени «бегущий кабан».

Он погиб первым. Тогда, когда сирены машин подмоги уже звучали на соседней улице. Пуля снайпера сломала ему ключицу и через нее дошла до сердца, разорвав его острыми угловатыми осколками. Стреляли откуда-то сверху, и спастись не было никакой возможности.

Вторым убили Дергачева, который подхватил Мишкин автомат и тут же срезал одного из поднявших голову стрелков. Пуля снайпера выбила патрульному глаз, разнесла черепную коробку и навсегда лишила мечты прописаться в Москве. Человек не знает своей судьбы. Казалось, вот он, счастливый билет, наконец-то! А закончилось все вот так… дурно.

Водитель получил еще две раны, теперь уже серьезные, пуля снайпера почти начисто срезала ему ухо, повисшее на клочке кожи, а другая ударила в бедренную кость, переломив ее пополам, раздробив на неровные куски. Сознания не потерял, пока не разнесли рацию, кричал в тангетку, сжимая ее окровавленными пальцами, нагонял жути, так что скоро вокруг места побоища собрались все полицейские машины, которые были в округе. Ожидался и ОМОН – при такой бойне без него никак, ОМОН – это вам не патрульный, мечтающий о горячем кофе, бутерброде и тихом месте, в котором можно отстояться, скрыться с глаз строгого начальства. Эти – волкодавы, им только дай кого-нибудь порвать!

Но выжил он не потому, что подъехали патрульные машины. После того как снайпер добил последнего из напарников, в бой включился кто-то еще. Кто – водитель патрульной потом так и не смог объяснить, во-первых, он находился в шоковом состоянии,