действительно важным.

– И какие же предметы вам не нужны, Максим? – Вот интересно, он знал о том, что это Максим, или как-то мысли считывает?

– Ну, например, история, философия, история медицины… Нет, я, конечно, понимаю, что историю отечества знать надо, но зачем тратить на нее время сейчас и в таком объеме, когда его и на основные-то предметы не хватает?

– Ну а когда вы, если не секрет, собираетесь тратить на нее время? Если знать ее, как вы сами признаете, все-таки надо. – Светлейший был, как водится, само дружелюбие и казался искренне заинтересованным в ответе.

– Когда возникнет к ней интерес… когда появится время.

– Это было бы здорово, – чуть печально улыбнулся Анхен, – но опыт многих поколений показывает, что у абсолютного большинства из вас ни интерес, ни время не появятся никогда. Истина в том, что раз вы уже сейчас определили для себя эти предметы как ненужные, то вы всю свою жизнь будете знать по ним ровно столько, сколько в вас удастся вложить в университете.

– А вы считаете, что они обязательно нужны? Но вот зачем мне при лечении, к примеру гастрита, знать, в каком году была сделана первая прививка или основан Железногорск?

– Может, потому, что, когда вы заканчиваете лечение гастрита или конъюнктивита, вас не выключают из розетки и вы продолжаете функционировать? Идете домой, встречаетесь с друзьями, участвуете в общественной жизни. И при этом постоянно принимаете какие-то решения, анализируете, делаете выводы и строите планы на перспективу. И знание опыта предыдущих поколений позволяет вам быть при этом чуть более объективными, чуть более дальновидными, чуть более разумными. Мне казалось, люди строят государство торжествующего разума. Узким специалистам его не создать. Они не способны видеть всей картины, способны только дергать одеяло каждый на себя. Так что вы уж простите старых профессоров, что сочиняли вашу программу. Они просто видят задачу немного иначе, чем вы. Вы пришли сюда, чтобы учиться на врача. А они приняли вас, чтобы воспитать грамотными и образованными членами общества. И это несовпадение целей и приводит к взаимному непониманию. Старинный конфликт отцов и детей… Но подумайте, неужели, прожив тридцать – сорок лет после окончания университета, они стали глупее, чем были в ваши годы? Так может, имеет смысл попытаться принять их точку зрения?… Или я не прав?

– Конечно, куратор, я с вами согласен, вы абсолютно правы, – ну вот кто б посмел сказать вампиру, что он не прав? – Но все же требования к уровню знания этих предметов порой чрезмерно высоки. Неужели быть достойным членом общества настолько важнее, чем быть хорошим врачом?

– Важно все, конечно. Но вы правы, вы все равно будете выбирать, на что и сколько времени потратить. И если по предметам, которые вы уже объявили для себя не главными, с вас требовать просто прочитать учебник, то вы этот учебник даже не раскроете. А если потребовать выучить все упоминающиеся в нем даты, то вы хотя бы прочтете учебник. Вот и весь секрет, – Анхен озорно подмигнул внимавшему ему народу и откланялся, – простите, светлейшие студенты, дела.

Но уходя, недвусмысленно поманил меня за собой. С кураторами, да еще в людном месте, как известно, не спорят. Он отвел меня подальше от любопытной толпы и тихо поинтересовался:

– Сколько у тебя еще пар?

– Две.

– Закончишь, забери одежду в гардеробе и зайди ко мне.

– Зачем?

– Есть только один способ это выяснить, и ты его уже знаешь.

Кивнул официально – вежливо – и отбыл по своим, несомненно, важным делам.

А я еще две пары мучилась от любопытства да пыталась понять, хочу ли я как можно скорее оказаться в его кабинете или как можно дольше в нем не оказываться.

А потом послушно спешила к нему лабиринтом коридоров, перекинув через руку тяжелое зимнее пальто, и сердце обрывалось в предвкушении… чего? Я не знала. Хотела ли я остаться с ним наедине или боялась с ним оставаться? Наверное, и то и то. Я к нему привыкала. Все сильней с каждой встречей. Он был слишком значительной фигурой. И в моей серой жизни, и сам по себе. И его внимание ко мне, несомненно, льстило. Выделяло меня, не нужную и не интересную никому в универе девочку, из толпы. Но излишнее внимание вампира порой могло быть опасным. Я это понимала. Но что это могло изменить? Он позвал. И я послушно пришла.

Постучав, заглянула. В приемной было пусто, дверь в кабинет приоткрыта.

– Заходи, Лариса, – донесся до меня его голос. Это он как, еще и сквозь стены видит?