– Угу, племянники. По крайней мере, я сегодня обзавелась добрым старым дядюшкой, который будет за мной присматривать.

– Ты ж говоришь, он не был к тебе добр.

– Да нет, это просто нервы. Прости, если напугала. Просто была пара моментов в нашу первую встречу, да и появился он так неожиданно, и плакала я потом из-за Лизки… В общем, все смешалось. Если честно, он был крайне корректен сегодня, очень пытался соответствовать выбранному им образу, и у него даже получалось.

– Быть добрым дядюшкой?

– Нет, милым мальчиком, как он маме представился. А про дядюшку это так, шутка была. Смешны мы ему. Глупые маленькие человечки.

Папа обнял меня, и какое-то время мы просто сидели с ним молча. Потом он поднялся, собираясь уходить, и уже от порога обернулся:

– Я только надеюсь, ты не вздумаешь в него влюбиться?

– В кого, в вампира? Папа, ну что ты в самом деле? Говорю же, не действуют на меня его глазки, хоть он и сверкает ими порой, аки фарами!

Следующие несколько дней в универе были настолько обычны и обыденны, что переживания встречи с вампиром отошли на задний план, поблекли, словно выдумка, не имеющая отношения к реальности. Я не встречала его в коридорах, и даже имени его при мне не звучало. Он где-то там жил своей параллельной жизнью, как жил задолго до меня и будет еще долго жить после. Бывают такие дни, говорил он мне. И можно почти поверить. Но в конце ничего не остается.

А потом по почте пришла посылка. Маленькая коробочка без обратного адреса и имени отправителя. А в коробке лежала огромная белая раковина, закрученная диковинной спиралью.

– Что это, Лара, откуда? – восторженно спрашивала мама. – Я такие только на картинках видала. Это настоящая? Или просто подделка?

– Настоящая. – Я смотрела на ракушку и почти ощущала шум далекого, недостижимого моря. Видела белый песок пустынного пляжа и брызги пены, что разбиваются у ног. А еще огромный дом, похожий на склад. В комнатах которого валяются позабытыми множество чудесных диковин, привезенных некогда хозяином из дальних, запретных стран.

Под неодобрительным взглядом папы я утащила раковину к себе, засунула под стекло в книжную полку. И, засыпая, глупо улыбалась тому, что он все-таки обо мне помнит.

По субботам занятия неизменно проходили в больнице. С утра в маленькой, вечно стылой полуподвальной комнатке нам читали лекции по основам ухода за больными. Потом была практика. В этом семестре у нас был «Терапевтический уход», поэтому практику проходили на первом этаже в терапии. А вот в следующем семестре должен был начаться уход хирургический, и я даже самой себе не желала признаться, почему же мне так не терпится перебраться на третий, в хирургию. Конечно, потому, что там само по себе все интересней: и болезни, и лечение, и уход, а вовсе не из-за того, что один мой случайный знакомый обронил мимоходом, что он хирург, причем практикующий.

Здесь же интересно было разве что в первый раз, вернее – до первого раза, когда я тряслась в переполненном с утра автобусе до больницы, предвкушая, как я, в белом халате, по палатам… ну, не как врач, конечно, но почти как сестра…

Реальность оказалась проще и прозаичнее. Все медицинское, что нам поручалось, это обойти палаты да померить давление и пульс. Лишний раз перемерять давление большинство пациентов не жаждали, с ходу называли нам цифры и просили оставить их в покое. Как сестер они нас не воспринимали, минуй их бездна, воспринимали как студентов: никчемных, неумелых и чересчур многочисленных. Хотя были, конечно, и другие. Из клуба «для тех, кому за…». Эти давление мерить никогда не отказывались, да еще и требовали перемерить, не доверяя полученным результатам. И при этом вдохновенно пересказывали свой анамнез, причем в таких подробностях, что заканчивался он обычно на троюродной внучке двоюродного дяди соседа через дорогу внучатого племянника. Иногда это бывало интересно, чаще – откровенно скучно, тем более что недели шли, старушки менялись редко, а истории – никогда.

Порой нам доверяли разносить обеды, но чаще – мыть полы, выносить судна за лежачими больными, а как-то раз – даже приводить в порядок потекший на больничной кухне холодильник.

Суббота была в больнице мертвым днем. Не работали процедурные, не было никого из врачей, кроме дежурных. Было тихо, пусто и скучно. Наверное, было бы значительно познавательней проходить практику в один из будних дней, когда жизнь в больнице кипит, больные проходят обследования, посещают различные процедуры, по утрам бывает полноценный обход, врачи назначают лечение и отслеживают, как оно продвигается. Но будни были, видимо, расписаны за студентами остальных пяти курсов, а нам досталось