– Угу. А тогда было чуть более двухсот. А именно в двести лет вампир достигает совершеннолетия и, при соблюдении определенных условий, может получить статус Высшего.

– А до этого он Низший?

– Младший. Это дети Высших или тех Младших, что в силу ряда причин остались в этом статусе навсегда. Низшие вампиры рождаются и умирают Низшими.

– Как у тебя все таинственно: в силу ряда причин, при соблюдении определенных условий. Какие причины, какие условия?

– Сдал экзамен на зрелость, способность принимать на себя ответственность за свои решения и контролировать собственные поступки – стал Высшим. Предпочел пойти под чью-то руку, готов платить за сытое бездумное существование ограничением в правах – остался Младшим. Будешь смотреть еще?

– Ну, я, вообще-то, на тебя хотела взглянуть. А ты подсунул мне Лоу, кучу незнакомцев и лекцию по истории фотографии.

– Мои там тоже где-то есть. Полистай еще.

Нашла и его. Строгий костюм. Строгое лицо. Далекий. Холодный. Не то легкое презрение губы кривит, не то высокомерное снисхождение.

– Ты что, одолжение делал, когда сфотографировать себя разрешил?

– Что-то вроде.

– М-да, с таким Анхеном я не пошла бы танцевать.

– Жаль еще больше разочаровывать тебя, принцесса. Но, во-первых, он никогда не позвал бы тебя танцевать, а во-вторых, обращалась бы ты к нему исключительно «светлейший Анхенаридит» и приседала в глубоком реверансе.

Я обернулась и внимательно взглянула на него. Нет, вроде не шутит. Стала перебирать снимки дальше, нашла еще несколько его портретов. Холодность и высокомерие просто резали глаз. На всех.

– Царь, просто царь. Неужели ты действительно был такой?

– Не нравится?

– Нет.

– Вот видишь, как плохо копаться в старых бумажках. Не всегда находишь то, что ищешь.

– Но почему ты был таким? Тебя здесь узнать-то с трудом можно.

– А что изменилось? Я тебе и сейчас не нравлюсь.

– Нет, это неправда, ты мне… я…

– Тебя ко мне влечет? – цинично подсказал он, невесело усмехаясь. – И что это меняет? Я могу взять тебя здесь и сейчас, прямо на этих фотографиях, и это и близко не будет изнасилованием. Вот только придя в себя, ты первым делом попробуешь перерезать мне горло.

Дракос, ну почему мы опять говорим об этом? Ведь проехали ж уже! Пытаюсь уйти от сути, прицепившись к словам:

– На этих фотографиях? А кто только что вопил, что я помяла его драгоценного Лоурэла? Не, ты сначала их ленточкой перевяжешь и в шкаф уберешь.

– Не боишься, что я расценю твои слова как приглашение?

– Больше боюсь, что ты не станешь ждать приглашения, – очень боюсь, если честно. И он прав – даже не процесса, а того, что потом… что не будет уже никакого потом, даже если выживу. – Отвези меня домой, пожалуйста. Я очень устала.

– Фотографии собирай. Чтоб я мог перевязать их ленточкой. И поедешь домой, раз уж тебе так сильно этого хочется.

Послушно стала сгребать с пола снимки, удерживая папку в одной руке. И конечно, не удержала. Фото посыпались из нее, словно листья в листопад. Скользя по моим коленям, они плавно опускались на пол, одно за другим, пока папка не опустела. Анхен вздохнул, забрал у меня пустую папку и начал спокойно складывать в нее выпавшие фотографии. Я потянулась помогать и замерла над одним из снимков. Взяла его в руки, пригляделась внимательней. Действительно, не показалось. Черноволосая вампирша смотрела на меня с портрета таким знакомым до боли взглядом. А впрочем, не только взгляд. Разрез глаз, брови, этот тонкий нос… Вот только губы непохожи, у нее очень маленькие, сжатые в тонкую короткую линию.

– Твоя сестра?

– Кузина. Давай, я уберу.

– Нет, погоди, я хочу рассмотреть.

Он чуть поджал губы, но отнимать не стал, продолжил складывать другие снимки.

А я смотрела на этот. Чем-то он тревожил меня, никак не могла понять чем. Сильное родственное сходство? Бывает. Что-то еще.