улыбку, пока мой разум, мое тело пытаются совладать с тем, что я натворила.

Судьи грохочут молотками, стараются перекричать публику, перекричать друг друга.

Заклейменные празднуют, словно это их победа. Обнимаются, тщательно следя, чтобы каждая пара была отделена, больше двух нельзя. Дети старика тоже обнимаются, плачут, ликуют: имя их отца не запятнано. Я и не надеялась, что они поблагодарят меня, ведь правду следовало сказать гораздо раньше.

Вижу Кэррика в заднем ряду, он снял кепку, вскинул голову, стоит тихо, неподвижно, смотрит на меня, кивает, и посреди всего этого безумия он неподвижен, он старается поддержать меня. Я цепляюсь за него взглядом. Наконец-то не судит меня, наконец-то не смеется. Я и не догадывалась, как важно мне заслужить его уважение, но теперь я поняла это, хоть мы ни разу не обменялись и словом. Я знала, что он обо мне думает, и признавала его правоту. Теперь я понимаю это и, как бы ни страшило будущее, я довольна. Я спокойна.

Я все гляжу на Кэррика, даже когда Тина и Барк хватают меня и уводят. Я смотрю на него – молчаливого, сильного, неколебимого. Ведь его имя и значит «скала».

Тина и Барк вывели меня из зала заседания в ту комнату, где мы ждали окончания обеденного перерыва. Голова все еще кружится. Все расплывается, кто бы помог мне собрать мысли воедино, разобраться в том, что произошло. Что я наговорила?

Тина сжимает мою руку крепче прежнего, и лицо ее тоже напряжено.

– Тина? – Я слышу, как дрожит от страха мой голос. Куда-то запропали прежняя уверенность и бравада или как это назвать. Теперь я знаю: отважен тот, кто все время боится, на каждом шагу. Отвага – не окончательная победа над страхом, а ежеминутная борьба, борьба за каждое слово, которое нужно сказать. Борьба или танец, как угодно, отступить или не поддаться. Чтобы выиграть в этой борьбе с самой собой, нужна отвага, но отвага рождается из бездны страха.

Тина словно бы не слышит меня, отворачивается, но я вижу, как кривятся ее губы.

– Ты хоть понимаешь, что выставила меня дурой? Я тебе верила. Я всем, кто спрашивал, говорила, какая ты хорошая.

– Тина, я… Тина, простите. Я же не знала…

– Кончено! – отрезала она.

Она проводила меня в комнату. Я оглянулась по сторонам, вдруг охваченная страхом, не понимая, что сейчас может произойти. Барк закрыл дверь. Щелкнул замок.

По коридору простучали чьи-то ботинки, приближаются к двери. Громкие, торопливые шаги. Один человек. Я стою посреди комнаты, собираюсь с духом.

– Откройте! – заорал Боско, и я подпрыгнула в испуге.

Дверь распахнулась, вспыхнул красный плащ. Это Боско – но не тот Боско, которого я знала прежде, его лицо подобно грому и молнии, красное, как его судейская мантия.

– Какого черта ты творишь? – орет он так, что уши закладывает, никто никогда на меня не кричал, я растерялась.

Тина испуганно глянула на него, затем на меня, и быстро, бесшумно закрыла дверь, оставив нас наедине.

– Боско, я…

– СУДЬЯ КРЕВАН! – орет он. – Ты обязана так обращаться ко мне – всегда, это понятно?

Я киваю, киваю.

Он вроде бы заметил, как на меня действует крик, и слегка поутих. Поубавил громкости в голосе.

– Селестина. Ты дала мне слово. Мы обсудили, как нужно себя вести. Я поручился за тебя – рискнул карьерой, – а ты меня предала.

– Я не… то есть… я не думала… – лепечу я, но он снова меня обрывает.

– Нет, ты не думала, вообще ни о чем, на хрен, не думала, – твердит он, расхаживая взад-вперед, погрузившись в какие-то невеселые мысли, хорошо хоть на миг его гнев на кого-то другого переключился. – Все с цепи сорвались. Публика, моя собственная пресса. Девчонка семнадцати лет, талантливая, образец и предмет зависти для сверстниц – ведь так они тебя подавали, так я тебя подавал, – он в ярости вращает глазами, – и что же? Заявляет в суде, что готова гордиться Клеймом? Ты хоть понимаешь, к чему это может привести? Насколько это опасно? Целое поколение утратит идеалы, снова станут допустимыми алчность, любые ошибки. – Он перестал расхаживать, придвигает ко мне лицо, и я дивлюсь, как могла считать его красивым, куда подевалась вся эта красота? – Ты так и не поняла, Селестина, что речь идет не о тебе, а о будущем страны? О воспитании надежных, морально здоровых, полностью компетентных, идеальных лидеров, которые будут принимать верные решения и поведут нас к процветанию. Этого ты так и не сумела понять?