Он тарахтит очень быстро, не поспеешь, к тому же пухлые губы растянуты в улыбке и почти не двигаются, отчего разбирать слова еще труднее.

– Все стороны попытаются использовать тебя в собственных интересах, не забывай. Ты – модель и образец для Трибунала, ты – модель и образец для противников Трибунала, и для той одежды, которую решишь надеть, и для помады – о, они непременно постараются выяснить, какой блеск для губ ты предпочитаешь. Сколько углеводов ты потребляешь в день и сколько делаешь приседаний. Кто твой парикмахер. Сколько у тебя было мальчиков. Увеличила ли ты грудь. Нужно ли тебе ее увеличить. Пластические хирурги уже собрались и готовы обсуждать в тебе каждую деталь – в тебе, Селестина Норт, – и меня тоже интересует каждая мелочь, потому что из мелочей складывается ответ на главный вопрос: заслуживаешь ли ты Клеймо?

Не знаю, ожидал ли он ответа на последний вопрос: он пристально изучал меня холодными змеиными глазами из-под исправленных операцией век, и я предпочла промолчать. Не хотелось ни в чем поддаваться, и я вновь удивилась, откуда вдруг во мне такое упрямство.

– Все наготове, каждый хочет использовать тебя в своих целях. Не забывай об этом.

Все.

– А вы – в каких целях? – спрашиваю я.

– Селестина! – тихо вскрикивает мама. – Простите, мистер Берри, Селестина склонна воспринимать абсолютно все буквально.

– В этом нет ничего дурного, – отвечает мистер Берри, изучая меня все с той же широкой улыбкой, хотя и говорит он, и смотрит так, словно дурно все и не только в этом. – Как я уже сказал, сегодня – формальная процедура. Ты не признаешь себя порочной и отправишься домой ждать завтрашнего суда. Завтра все закончится. Позаботься о свидетелях своего характера: нам нужны родители, братья или сестры, лучшие друзья, кто за тебя умереть готов. В таком роде.

– Мой парень, Арт. Он мой лучший друг, он заступится за меня.

– Трогательно, – отвечает он, быстро просматривая документы. – Но нет, он давать показания не будет.

– Почему? – в растерянности переспросила я.

– Лучше будет, если вопросы стану задавать я, – сказал он. – Но раз уж ты спросила – судья Креван решил не привлекать его к делу.

Я заметила, что моему адвокату это решение не нравится, но я понимаю: Боско не может предложить родному сыну солгать, сказать, что я не пыталась помочь старику сесть. Да, это логично, и все же для меня это большая потеря: если б Арт был в суде, был со мной! Он так мне нужен, и хотела бы я знать, долго ли он спорил с отцом за право выступить на моей стороне. Боролся ли он вообще за меня.

– Впрочем, это не важно, стоит ли слушать, как твой дружок расписывает твои совершенства: для каждого парня его девушка – идеал, и даже если он так не думает, все равно так скажет. А в качестве свидетеля самого эпизода его тоже нет смысла вызывать, существует тридцать пассажиров, которые обеими руками ухватятся за такой шанс. В первую очередь те две леди, Маргарет и Фиона.

Я молчу, перекипая, потом соображаю:

– Джунипер, моя сестра.

– Нет! – вмешивается мама. – Джунипер в суд не пойдет, – говорит она мистеру Берри.

Они обмениваются долгим взглядом, что-то сообщая друг другу на языке, которого я не понимаю.

– Почему? – спрашиваю я.

– Мы это обсудим позже, – говорит мама с улыбкой, но взглядом приказывая мне замолчать.

Итак, Джунипер не выступит в мою защиту. Включается паранойя: сестра отвернулась от меня, она меня стыдится. Она не станет лгать ради меня, или родители запретили ей лгать. Не хотят, чтобы я потянула ее за собой на дно. Кто же согласится потерять обеих дочерей, если можно отделаться одной? Обида захлестывает меня. Как странно! Я же сама боялась вовлечь ее в беду, а теперь, когда час пробил, возмущаюсь всеми, кто отступился от меня.

– Полагаю, у тебя есть друзья помимо твоей сестры и возлюбленного. Нам достаточно одного свидетеля.

Арт заполнил всю мою жизнь, когда остался без матери, и, проводя столько времени вдвоем, мы отдалились от остальных друзей – они вроде бы понимали нас и все же несколько досадовали. Но конечно же Марлена, любимая моя подруга с ранних детских лет, поддержит меня, даже если в последнее время и была задета моим невниманием.

– К вечеру будешь дома, – повторяет мистер Берри.

– Меня не оставят тут на ночь?