– Раз уяснил, то полезай в вагон.

Проводник отодвинулся в глубь тамбура, но Игнат медлил. Холодком обдало сердце, усмиряя еще недавно полыхающий в груди пожар. В прошлый раз тянулась Леля к ключу, так неужто теперь узнала, что добрел Игнат до заветной тайны?

– Да ты никак трусишь? – насмешливо спросил проводник.

– Жизнь у меня одна, – прохрипел Игнат. – Да и опыт имеется.

– А ты не бойся, соколик, – добродушно произнес старик Прохор Власович. – Мы не волки. Не сожрем. А поезд в Преславу следует, через день как раз в Опольском уезде будешь.

«Откуда знает, куда мне надо?» – подумал Игнат и судорожно сжал пальцы на поручне.

Прохор Власович будто прочел его мысли, усмехнулся, показав молодые белые зубы.

– Души у нас с тобой похожие, соколик, – мягко произнес он, – бродяжные, ищущие. Поговорить есть о чем. Немало я на своем веку повидал, немало и тебе расскажу. Поспеши – скоро поезд тронется, а на скатерти уже картошечка да малосольные огурчики ждут, да молочко парное. Отведай, что Бог послал.

Игнат сглотнул слюну.

«Была не была», – подумал он и поднялся в тамбур. Проводник посторонился, но не помог – хоть без билета пустил, а руки марать о нищего не захотел.

– Что ж, не просто так вы бродягу на пир приглашаете? – прохрипел Игнат, оказавшись в вагоне и обращаясь к Прохору Власовичу. – Есть и до меня какая-то корысть.

– Корысть имеется, с этим спорить не буду, – ответил тот. – Мы, соколик, не злые вовсе и до золота не жадные. А что чужим добром пользуемся, так ты нас за это не кори. Лишнего мы не берем, а взамен даем то, что выше золота ценится.

Игнат сам не заметил, как вслед за старичком добрел до купе. Там действительно столик покрывала расшитая скатерть, в глиняной чашке дымился суп, а в другой чашке горкой лежала картошка. И еще на тарелках красивыми полукружиями розовела колбаса, и был сыр, и еще много всякой снеди. Словом, все, как обещал Прохор Власович.

– Так что же ценится выше золота? – машинально спросил Игнат, а сам почувствовал, как засосало под ложечкой от голода.

– Информация, – ответил старичок и посторонился, пропуская гостя вперед. – Слыхал, может? Кто владеет информацией – владеет миром. Для того мы по свету бродим, по станциям да полустаночкам, собираем сказки, байки да легенды и сами многое рассказать можем. Мы, если хочешь, верные стражи знаний.

– А что же от меня вы хотите услышать? – спросил Игнат.

Прохор Власович улыбнулся, лукаво сверкнул из-под пенсне кошачий взгляд.

– Сущие пустяки, – ласково ответил он. – Как ты, соколик, до навьей колыбели добрался, какие тайны там повидал да как живым выбрался.

Когда Игнат закончил рассказ, подкралась ночь.

Вагон покачивало. Колеса отстукивали глухой ритм. В потемневшие окна полосами ложились желтые отсветы фонарей.

От тепла и сытости Игната разморило. Он обмяк, сгорбился, как растрепанная ворона, моргал слипающимися глазами да глухо покашливал в кулак. Старик Прохор Власович вальяжно развалился, расстегнул ворот косоворотки, в вырезе которого золотом блеснула широкая, едва не в мизинец толщиной, цепь.

«До золота они не жадные, как же!» – язвительно подумал Игнат.

Положив на колени деда курчавую голову, дремала свернувшаяся клубочком Леля. Пальцы старика лениво перебирали черную стружку ее волос. Странно, что за все время, пока они ехали в купе, а Игнат вел рассказ, никто не потревожил их покой, не постучал в двери. Вагон был безлюден и мертв, словно только они ехали в нем.

– Выходит, добыл ты мертвую воду, – наконец тихо произнес Прохор Власович. Кошачьи глаза поблескивали сквозь стекла пенсне, просвечивая Игната насквозь.

– Добыл, – ответил он.

– Покажи.

Словно во сне – а может, это и было сном? – Игнат достал из-за пазухи мешочек, развязал тряпицы. Вагон подпрыгнул, и слабые пальцы едва удержали прыгнувшую колбочку. В окне семафор зловеще подмигнул рубиновым глазом, и перламутровая жидкость в колбе тут же окрасилась красным.

Прохор Власович слегка подался вперед, стараясь не потревожить сон внучки, с любопытством осмотрел сокровище, но брать в руки не стал.

– Еще не испытывал? – спросил он.

– Нет…

– И не нужно. Сколько горя она принесла. Сколько еще принесет.

Игнат поежился. Перламутровая жидкость даже через стекло жгла пальцы, и он торопливо завернул колбу в тряпье.

– Ты не бойся, мне она ни к чему, – сказал Прохор Власович. – Не скрою, ключ я отнять хотел. Тогда бы отступил ты от темной думки, не отпер запретную дверь. Не вышло у меня тогда, может, сейчас выйдет? Послушай совета старика. Избавься от эликсира. И о том, что видел, – молчи.

– Не могу я избавиться, – хмуро сказал Игнат. – Договоренность у меня. Что обещал – выполнить должен.