Знал ли Анна об их связи? Конечно, знала. Разве что-то надолго утаишь от людских глаз, жадных до чужих тайн и сплетен?.. Тем более на уединенном хуторе! Однако ни единым словом не попрекнула, даже не смотрела со злостью. Может, чувствовала свою невольную вину, бедная, что из-за ее болезни все и случилось… А умирая, велела позвать Елену и оставить с собой наедине. Из последних сил, цепляясь слабеющими холодными пальцами за руку соперницы, простонала:

– Нет у меня на тебя зла… Люби его… И детей люби… Дай слово…

Елена тогда упала на колени и разрыдалась, подвывая – страшно, пронзительно, во весь голос, будто была не шляхтянкой, хоть и худородной, а простой бабой-хлопкой. Ждала чего угодно: упреков, жалоб, проклятий. Но не такого великодушия.

– Буду, буду любить, клянусь! Прости меня за все! Умоляю, прости!

Что-то чуть слышно прошелестели губы Анны, но уже невозможно было разобрать ни единого слова.

«Простила она. Нет сомнений, простила! Ах, чистая душа…»

– Вот этого не прощу! Даже не надейся! – глаза Анжелы зло сверкали, лицо горело гневным румянцем.

Я снова мысленно досчитал до десяти, стараясь успокоиться, а заодно понять, что же ввергло женушку в такое состояние. Может, пришло в голову, что мы с Тадеушем ездили не по лошадям, а по бабам? Беременным вроде свойственны не только перепады настроения, но и ничем не обоснованная ревность… Тьфу, да когда же этот кошмар закончится?!

«Потерпи, совсем немного осталось. Каких-то семь месяцев с небольшим…» – поспешил успокоить внутренний голос. Естественно, тут же отправленный очень далеко. За Лубны.

– Милая, что случилось? – осторожно начал я разведывать обстановку.

– Еще спрашиваешь?! Вы куда ездили?!

«Твою мать… – мысленно простонал я, запоздало ловя себя на мысли, что даже не знаю, как выглядит моя теща из XXI века. Но очень хорошо представляя, что бы мне хотелось с ней сделать! – Точно, ревнует! Небось во всех подробностях представила, как я с местными красотками на сеновалах… Интересно, Агнешка Тадеушу сейчас так же мозги компостирует или нет?»

– По служебной необходимости, ты же знаешь. Поручение князя…

– Не увиливай от ответа! Я спросила, куда, а не зачем! – голос Анжелы дрожал от злости.

«Господи, пошли терпения! Ну почему в этой эпохе не было презервативов?!»

– Послушай, дорогая! – начал заводиться и я, ощутив вполне естественное раздражение. Блин горелый, возвращается муж из служебной командировки, уставший и голодный, а ему с порога такие сцены! – Во-первых, я не обязан перед тобой отчитываться, ты мне не командир. Во-вторых, есть такое понятие: «служебная тайна». В-третьих…

– В-третьих, пошел ты в задницу со своими служебными тайнами!!! – заорала моя огнедышащая прелесть на весь дом, после чего понеслась в спальню, упала на кровать и разрыдалась в подушку.

Я с бессильно-недоумевающей злостью мысленно помянул весь прекрасный пол, оптом и в розницу. Покажите мне того кретина, который скажет, что понял женскую логику, – задушу! Своими руками!

– Агнуся, на бога, да что на тебя нашло?! – донесся слабо различимый голос Тадеуша с его половины, тотчас перекрытый женским жалобным плачем.

Я тяжело вздохнул. Так, похоже, пора сочинять продолжение марша… И непременно – с чаркой-другой доброго вина. Надо же успокоить нервы!

– Эх, тачанка-полтавчанка, я несусь во весь опор… Ах, смуглянка молдаванка, вот ведь вышел разговор! – скрежещущим голосом продекламировал я, направляясь к выходу. И остановился, чуть не налетев на ту самую служанку, которая первой обрадовала меня известием о будущем отцовстве. Похоже, это становится традицией…

– Ясновельможный пане, на бога… – она умоляюще сложила руки на груди, посмотрев на меня со всем коллективным скорбным укором угнетенных женщин Средневековья. – Не нужно так с пани! Як бога кохам! Ребеночку…

– Хватит! – рявкнул я, потеряв самообладание. Да, знаю, что не имел на это права, что непрофессионально, нехорошо и так далее. Но нервы-то не железные! – Як бога кохам, я сейчас сам сделаю тебе ребеночка!

Служанка ахнула, помянув Матку Бозку, торопливо перекрестилась, покраснела…

– Проше ясновельможного… – залепетала она. – Но я уже немолода! Может, меня заменит дочка? Она красивая и скромная, умеет держать язык за зубами, пану не будет с ней хлопот. Если пан признает младенчика и обеспечит его…

– А-а-а!!! – заорал я не своим голосом, схватился за голову, оттолкнул глупую бабу и вылетел из дома. Лишь чудом не впечатав в косяк Тадеуша, который также бежал к выходу.

Хмельницкий внимательно оглядел человека, стоявшего перед ним. Среднего роста, короткостриженый, с широким загорелым лицом, на котором виднелся свежий кровоподтек, в светло-коричневом порванном кунтуше и черных сапогах, казавшихся серыми от пыли (видать, не слишком церемонились с ним крымчаки, захватывая в плен!), тот держался со спокойным достоинством. «Да, и впрямь шляхтич, породу не спрячешь…» – подумал гетман.

– Как зовут пана? – спросил он властным, но достаточно вежливым голосом.