Баронесса вскидывается, но будущая сноха тянет её за рукав, и та снова усаживается на свой складной стульчик, на удивление ловко нарезая ножом что-то из зелени. Хм… Она умеет готовить? Новость! Приятная.

Отцы-командиры сидят у небольшого костра, озабоченно перекидываясь фразами и водя пальцами по моей карте.

– Что случилось, воины?

– Тут могут быть гарахи.

– И что? Я в прошлый раз с одним познакомился. На удивление вежливый и воспитанный лис.

– Лис? Михх, ты меня иногда просто убиваешь своей простотой. Ты вообще знаешь, что такое тарах?

– Нет. Но я люблю животных, и они это чувствуют.

Тут же вспоминается, как, сидя на задней точке, этот ушастик совершенно по-человечески махал мне на прощание лапой. И по моей коже пробегает озноб.

– Животных?! Гарахи – не животные! Совсем не животные! Это ужас всего мира, всех живущих здесь! Вы знаете, что один, всего один тарах способен убить тысячу человек без малейшего для себя вреда? Как бы ему ни пытались препятствовать в этом?! Растерзать на кусочки!

– Ерунду несёте, господа. Говорю же вам – не обижайте его, и он вас не тронет.

– Но…

– Всё, господа. Всё. Мы взяли хороший темп, да и из Нуварры отличные вести. Возможно, что нас встретят по пути…

Говорить о «Зубре» ещё рано. Вдруг у спецов не выйдет его запустить или освоить? И вообще, с чего вдруг такие подарочки? Ощущение, что кто-то или что-то внимательно следит за нашими действиями и подкидывает помощь. Или намекает на необходимые действия, на то, что мы должны делать… И вдруг словно тёплая волна пробегает по мне. Неужели я прав? Ладно. Посмотрим, что будет дальше…

– Увы. Завтра пройдём меньше. Лошади выдыхаются довольно быстро.

Тут я полностью с ними согласен. Это не наши русские тяжеловозы, а скорее полупони. Во всяком случае, когда я стою, то жеребец не достаёт мне до плеча. Правда, и люди здесь мельче, соответственно…

– Ничего страшного. Будем рассчитывать, что взрыв огнеприпасов лагеря кавалеристов и мой сюрприз заставят преследователей либо вообще отказаться от погони, либо сбавить темп. Пока отрыв, как я надеюсь, есть. И будем стараться его сохранять, уходя вперёд. Как там наши девушки?

Пояснять, о ком идёт речь, не надо.

– Удивительно, но многие уже пытаются встать. Все, без исключения, очень быстро приходят в себя.

– Отлично! Будем надеяться, что через неделю лежачих больных у нас не будет…

Мой зевок служит сигналом, что пора расходиться. Устали все без исключения. Подхожу к нашему бивуаку как раз вовремя – Сола снимает котёл с костра, водружает его на столик:

– Прошу всех к столу, готово!

Вкуснятина! Мы раскладываем по тарелкам густую кашу с мясом, поскольку поросят забили, как я и говорил, и ужин уплетаем с аппетитом. Хорошо, что палатка уже стоит. Едва доедаю, такая на меня навалилась сонливость. Наверное, всё же нервы. Весь на взводе, да ещё без нормального отдыха. А тут – относительно безопасно, среди своих, можно немного расслабиться. И новости обнадёживающие из Метрополии. Отхожу в сторону. Юница кидается было за мной, но я показываю ей сигару, вытащенную из кармана, и девочка послушно отходит. Курю с чувством. Не спеша, наслаждаясь каждым мгновением отдыха, каждой затяжкой. Слышу, как у фургона возятся его пассажирки. К сопровождающей найдёнышей женщине пришла помощь, и девушек вывели наружу, усадили на длинные лавки, теперь кормят бульончиком. Запах оттуда доносится тоже невероятно вкусный. Время от времени на нас кидают взгляды, но в основном девчонки поглощены едой. Ещё бы, после такой голодовки…

Поднимаюсь, иду в сторону. Что в степи ночью хорошо – отошёл на полсотни метров, и тебя не видно. Справляю нужду, возвращаюсь, подхожу к столу, где уже возятся с мытьём посуды. Ребята обхаживают своих лошадей, проверяют фургон. Хлопаю себя по лбу: опять забыл показать, как надо готовить ручные бомбы. Гвозди и проволоку везём, а в пути будет чем заняться пассажирам. Ладно. С утра, чтобы не забыть…

– Прошу простить – я спать.

Не слушая никого, разворачиваюсь, бреду на заплетающихся ногах к плотику-палатке, влезаю внутрь и, сбросив ботинки, валюсь на надутый ребятами матрас. Всё. Спать…

…Пещера. Или нора. Я сижу возле небольшого костра, отбрасывающего пляшущие тени на неровные стены. Рядом журчит крохотный, но удивительно чистый родничок, насыщая воздух влагой.

– Привет, человек. – Из темноты выходит нечто.

Одновременно тёмное и светлое, большое и маленькое, пушистое и гладкое, переменчивое и постоянное. Мне не страшно. Наоборот. С любопытством смотрю на это нечто, которое устраивается возле костра, который горит сам по себе, без дров. Просто языки пламени пляшут по камню.

– Чего молчишь, человек? Долго же пришлось тебя звать.

– А зачем?

Оно не понимает, и я терпеливо и спокойно поясняю:

– Зачем звать-то?