– Отпусти руки, – прохрипела я, с трудом узнавая собственный голос.

– Не могу, – так же хрипло отозвался муж.

– И я… Не могу, – всхлипываю, с облегчением осознав, что он меня наконец-то в состоянии слышать. – Мне больно – понимаешь?

– Я не могу ничего изменить, – сквозь наконец-то начавшее сбиваться дыхание, хрипит он. – Пока ты не кончишь, я не смогу остановиться.

– Но мне же больно! – вылупилась я на него, понимая, что это очередное ведьмовское испытание, мать вашу…

– Понимаю, – выдохнул он. – Но, если не сможешь, я умру, – добавил он и, словно затыкая мне таким образом рот, впился в мои губы жестким болезненным поцелуем.

Бог мой! О каком «кончить» может идти речь? Я только и спаслась от сумасшествия тем, что неведомым образом сумела отключить все чувства и ощущения. А без них ни о какой физической разрядке речи идти не может. Вот только руки… Почему я все еще чувствую руки? Может, потому что именно им не было в тот момент больно? Значит, я смогла отключить чувства фрагментарно? Кстати… Я ведь ощущаю поцелуй! Значит, да. Что можно сделать для получения разрядки, но не непосредственно благодаря половому акту, а как-то иначе? Думай, Лера… Иначе все это кончится плачевно и для меня, и для Григория. Если с ним что-то случится, смогу я себя простить? Ох, не уверена…

– Отпусти руки, – прохрипела я, и тут же добавила: – Я попытаюсь нам помочь…

И тут же почувствовала, как разомкнулась казавшаяся железной хватка на запястьях.

Потерла ладони друг о друга, разгоняя кровь, несуществующие иголочки тут же усилили покалывание, а затем ощущение притупилось и отступило. Что же сделать? Вот уж не думала, что окажусь в такой ситуации.

В следующий миг мысли выбило из головы: муж довольно резко вышел из меня и ЭТО я ощутила. Момент, когда он покидал мое истерзанное лоно, показался самым болезненным из всего, что было «до». Спустя мгновение прижимавшее меня тело приподнялось, и я очутилась прижатой грудью к матрацу, а муж навалился на меня сзади. Секунда, когда он вновь входил в меня, показалась вечностью. Слезы вновь брызнули из глаз. Внизу все горело огнем, но не от желания, а от боли.

Будь проклят тот, кто придумал все эти пытки!

На этот раз заглушить ощущения никак не удавалось. Лежу, пытаясь расслабиться, сосредоточиться на мысли: что же делать? Не придумав ничего иного, потянулась рукой к своей груди. Начала гладить ее, сжимать, теребить вялые, не желающие твердеть холмики сосков. Старалась сосредоточить все свое внимание именно там, на уровни грудей, и о чудо! В какой-то момент мне это все же удалось: соски затвердели, грудь налилась, прикосновения стали приносить пусть пока и не сводящее с ума, но все же удовольствие.

– Дай я, – прохрипел мне на ухо Григорий, и его рука заняла место моей.

Сначала я напряглась, боясь и тут ощутить боль, но нет, он сумел сдержаться. Его ласка была немного грубоватой, но все же куда нежнее, нежели то, что происходило там – внизу.

– Ласкай себя, – послышался до боли знакомый приказ, и мои руки уже не столько повинуясь приказу, а будто на рефлекторном уровне потянулись к планомерно истязаемой промежности.

Половые губки были болезненно напряженными и очень мокрыми. Скользнув между ними, я коснулась всегда легко отзывавшегося на ласки бугорка, но тот никак не желал реагировать, в то время как грудь уже зудела от желания, чтобы оба холмика сжимали посильнее, терли, пощипывали… В общем, одной руки им уже было мало, и я, схватив вторую руку мужа, подтянула ее к своей груди. Тот все понял и тут же начал активно ее оглаживать, поигрывая сосками. Я же вернулась вниз и с удивлением обнаружила, что там тоже ощутимо проявились первые признаки возбуждения.

Мои пальцы играли складочками, ставшим неимоверно чувствительным холмиком и вдруг… Вдруг я ощутила нестерпимый зуд и жар внутри! Да-да, именно там, где, казалось бы, ничего, кроме боли, испытать сегодня уже не реально. Мне нестерпимо захотелось поерзать, но собственные руки, да и поза сковывали движения. Тогда я схватила мужа за запястье и потянула вниз, туда, где сочился желанием мой самый чувственный участок моего тела. Григорий не растерялся. Да, ласка опять вышла несколько грубоватой, не идущей ни в какое сравнение с тем, что я помнила из своего сна, но теперь я смогла слегка прогнуться. Теперь он, продолжая раз за разом вдалбливаться в меня, еще и ласкал обеими руками мои нижние губки и все чувствительные точечки возле них, я же играла своими грудями и ерзала под прессующим меня своим телом мужчиной, стараясь принять именно те положения, в которых боль заглушалась неожиданно сладостными ощущениями. А потом… Потом я взорвалась! И это невозможно было сравнить со всем, что я когда- либо испытывала прежде. А ощущение того, как внутри пульсирует, содрогаясь, подаривший неимоверное удовольствие мужчина, лишь усилило сладость момента, растянув его.

И вот муж откатился в сторону, тяжело дыша. Лежу не в силах шевельнуться. Понимаю – надо идти в ванную, по дороге незаметно прихватить свадебное платье, в лифе которого спрятаны нужные для ритуала травы и ступка, но сил совсем нет…

– Спасибо, – как-то совсем уж сипло прошептал Григорий и, откинувшись на подушки, прикрыл глаза.

Глядя на его бледное, покрытое капельками пота лицо, мелькнула мысль – не плохо ли ему стало? Несмотря на боль во всем теле, придвинулась ближе, дотянулась до запястья, аккуратно, стараясь не потревожить, нащупала пульс и, глядя на часы, отсчитала удары, как учила одна знакомая, работавшая в больнице. Слава богу, все оказалось