Вечером то, что происходило, Магомеду не понравилось еще больше. После ужина – с мясом, богатого – Хизри достал спрятанный в доме кулек фольги. Там была анаша.
Укурив анаши – Магомеду предложили, но он отказался, – у моджахедов развязался язык. Кстати, и тут говорили все по-русски.
– Лейла помнишь?
– Эту б… Ха…
– Она самая… Так вот, она у нашего амира вторая жена, да?
– У Гамида! Ай, красава…
– Не, не Гамида, Гамид выехал в Германию. Типа на беженца подал, все красиво у него. У Заура.
– И че? Она же половине Баку сосала. А че шура говорит?
– А че говорит? Закрылась, типа, приняла ислам. Новообращенному снимаются все грехи по джахилии, да, брат? Нормальной женой ее бы все равно никто не взял.
– МашаАллах.
– Короче, у Заура одна жена теперь здесь, одна в Баку. Я недавно в Баку был, эту Лейлу видел – Аллах покарает, если вру. Такая на «мерсе» рассекает.
– Ай, красава. А че, брат, нам че обломится?
– Ага. Как же…
– Облом.
Хизри подмигнул и расхохотался
– Не парься брат, есть ухтишки[82]. Сейчас звякну.
Магомед, трезвый, подумал, что рядом с ними нет Аллаха. И от Аллаха в этом разговоре нет ни капли. Скорее, здесь лицемерие, достойное самого шайтана.
Так они два дня ничего не делали, потом привезли оружие – пикапом. Оружие разгрузили и решили сделать амаль – напасть на полицию в районе.
Поехали на том же самом пикапе, все вместе. И на «Патриоте».
На следующий день они решили, что раз они здесь на джихаде, то надо сделать амаль. Если говорить юридическим языком – совершить теракт.
Утром амиры, полечившись от больной головы ударными дозами кофе, собирались на первом этаже дома. У всех болела голова. Ислам маялся еще и животом.
– Хизри… – проговорил он, кривясь, – ты чем таким нас кормил? Что это за мясо было, наверное, не халяльное.
– Как не халяльное, его все ели, клянусь Аллахом, чистый халяль. Просто ты баранину ел, потом кофе, а потом к кофе холодную воду. Баранину нельзя с холодной водой, можно умереть от заворота кишок
– О, Аллах, даруй мне облегчение, сделай тяжелое легким…
Ислам бросился в туалет, вернулся немного повеселевшим.
– Ислам, брат, я придумал. Надо РОВД взорвать, оружейный комната захватить. Сразу и оружие для братьев добудем.
Ислам поцокал языком.
– Нельзя, брат.
– Это почему?
– Потому что нам тут жить еще. Все менты наши, тут их родственники живут. Нельзя нам тут жить.
– А администрация?
– Там тоже свои. А дядя Абдулбакир даже наш, он в хадж ездил.
– Брат, а как нам тогда джихад делать, если все нельзя!
– Ну, давайте на погранзаставу нападем.
Ислам приуныл. Напасть на погранзаставу – совсем не то, что напасть на райотдел. В погранцы чаще всего отбирают лучших, у них и автоматы есть, и гранатометы, и связь есть. Нет, с погранцами связываться опасно.
– Лучше с погранцами пока не делать, – осторожно сказал он, – а еще что-то есть?
– Еще? А кстати, я видел, тут один маймун[83] солдат в части берет и на работы возит[84], строит там виллу себе. Они без оружия будут, но в форме.
– Машалла! – обрадовался Ислам. – Так и сделаем…
На джихад взяли ту машину, на которой они приехали, а Хизри поехал на отцовской, на «Ландкрузере». Он первым и ехал, потому что остальные не знали, куда ехать.
Машины согнали с дороги и поставили в кустах, так что с того места, где они были, был виден какой-то населенный пункт. Магомед машинально отметил – несмотря на небольшой размер, населенный пункт богатый, судя по количеству спутниковых тарелок, и есть пара высотных зданий, с каких их можно достать. Это нехорошо – Сирия научила его всегда оценивать позицию не только по удобству, но и по опасности.
