ездят друг к другу в гости, не обращая внимания на то, где начинается одна страна и заканчивается другая. То же самое мы должны предлагать своим соседям. Всем своим соседям, какие бы исторические обиды у нас друг на друга не были. Более того – я убежден, что если в России построят демократию, то рано или поздно и та граница, та стена, которую русские сейчас возводят в страхе перед нами, – она рано или поздно будет разрушена, как разрушена была Берлинская стена…
Здесь Аслан немного слукавил: он не верил в то, что русские поступили так из-за страха – скорее всего, их правительство захотело дешевой популярности, и сокращения расходов – сбросить балласт в виде проблемных горных и нищих территорий и жить припеваючи. Но он сказал это, чтобы польстить своим землякам.
– Нам надо выбрать путь. Каким путем мы пойдем – путем на Запад или путем на Восток. Я всегда верил в то, что Дагестан, с его древними традициями братств, демократичен по крови, по сути своей. Но теперь я смотрю на свою землю, на свой народ и удивляюсь – куда мы идем?! Неужели первоочередное – это начинать требовать земли у своих соседей? Неужели у нас нет голодных, нет бездомных, нет больных? Нет наших детей, детей наших народов, которые скитаются по горам в поисках тропы, ведущей к Аллаху, к истине, но неизменно попадающие лишь на тропку, идущую к самому Шайтану? Неужели требовать землю у соседей – это первое, что мы должны сделать?
…
– Посмотрите на то, что происходило и происходит в Махачкале! Когда у наших соседей взорвали Баку, погибли ни в чем не повинные люди – у нас были люди, которые радовались этому, устроили зикр на площади. Ни шариат, ни просто закон доброго соседства не говорит о том, что надо радоваться беде соседа. А если выяснится, что это лезгины взорвали? Как нам смотреть друг другу в глаза, как нам жить с этим?!
…
– Я призываю каждого сказать азербайджанцу: ты брат мой, мы живем на одной с тобой земле, в одних горах. Твоя боль – моя боль. Твоя скорбь – это моя скорбь. Иначе мы и сами не заметим того, как окажемся в пещерах, как дикари…
На обратном пути в Махачкалу на Аслана Дибирова было совершено покушение.
Его совершить было легко, он ездил с одним всего водителем и даже на небронированной машине. В Махачкалу вела только одна дорога, проложенная у самого побережья. Фары джипа (машина осталась от предыдущего министра, убегая, он бросил ее в аэропорту, и Аслан ездил на ней – не покупать же новую) высветили полицейский «уазик», и рядом с ним еще какую-то машину, белую. Полицейский – шагнул вперед, поднимая палочку, и тут водитель вдруг изо всех сил втопил газ. Восьмицилиндровый двигатель, рыкнув, бросил машину вперед…
– Что…
– Голову вниз!
Сзади замелькали вспышки, пули ударили по кузову, по заднему стеклу – но двигатель был не поврежден, и он гнал тяжелую машину вперед и вперед. Опытный водитель принял в этой ситуации максимально верное решение – не пытаться как-то противодействовать нападению, а втопить газ и максимально увеличить расстояние между собой и источником угрозы…
– Шайтаны…
– Что происходит, Абу?
– Белая «Приора». Вас украсть хотят.
«Лендкрузер» шел за сто, сзади появилось белое пятно, та самая «Приора».
– Они сзади!
– Вниз голову, вниз!
Аслан понял, что он дурак, когда отказывался от охраны. Водитель не может одновременно вести машину и стрелять – и тем самым он поставил под угрозу не только свою жизнь, но и жизнь водителя.
Но погоня закончилась так же быстро, как и началась: «Приора» с ее легкой подвеской то ли налетела на что-то на дороге, то ли просто водитель совершил какой-то ошибочный маневр – только она вылетела на встречку и с грохотом врезалась в идущий навстречу «КамАЗ». Аслан видел это только пару секунд – а потом все исчезло за очередным поворотом…
Кто это был – так и не узнали. Возможно, политические противники. Возможно, ваххабиты. Возможно, просочившаяся в республику диверсионная группа ИГ. Последних было немало, и прибывали они на Кавказ через Грузию, через военный аэродром под Тбилиси, где теперь была американская военная база…
Аслан остался жив чудом и впервые за все время работы пошел домой на ночь, переодеться и нормально поспать… хоть немного. Сменить одежду. А потом ему почти ночью по скайпу позвонила Лайма….
Лайма была в Киеве, она была спикером на каком-то там Конгрессе угнетенных народов. Аслан знал, что в число угнетенных включили и народы Дагестана, и ему это не нравилось. Не нравилось по принципиальным соображениям. Народы Дагестана, будучи в составе России, не были угнетенными. И сейчас прикидываться угнетенными значило начинать государственное строительство с большой лжи. А это все равно что строить дом на песке. Если прикидываться угнетенными и просить денег – значит, так навсегда и остаться попрошайками на подсосе у российского бюджета, причем попрошайками неблагодарными. Нигде незаработанные деньги не доводили до добра, и Дагестан был ярким тому примером – деньги из России мало доходили до людей, оседая кольцом вилл и дорогих новостроек в Махачкале. Даже на пенсиях умудрялись обманывать – не показывали
