основном для того, чтобы отдалиться от родных: тут была пропускная система, и просто так не походишь. С тех пор как он стал заместителем министра юстиции, требования родственников жениться стали совсем уж невыносимыми, а кандидатур было около восьмидесяти. Ему предлагали в жены кузин, двоюродных, троюродных и четвероюродных племянниц, еще каких-то, степень родства которых он не понимал, – в общем, каждый человек в его роду и туххуме, у которого была дочь, вознамерился выдать ее за Аслана Дибирова. Видя, что осада не имеет успеха, закидывали удочки и представители других туххумов, родов и народов. Не получая ответа, злились, по Махачкале ходили слухи, что у него две жены, которым он купил по квартире в разных районах города, потом нашли третью жену, аж в Буйнакске. Кто-то авторитетно заявлял, что Дибиров – голубой. Но он не обращал на это особого внимания…
Звук вертолетов привлек его внимание, потому что вертолеты могли означать аресты. В республике было и так неспокойно, и какие-то неуклюжие действия федералов могли запросто привести к социальному взрыву. Он вышел на балкон, посмотрел. Кажется, летали в центре города… непонятно, что вообще делается. Он позвонил дежурному министерства – но там толком ничего не знали…
Утром его разбудил звонок министра. Он спросонья схватил трубку.
– Знаешь? – голос министра был резким.
Ясно…
– Кого… – спросил Аслан.
– Что – кого?
– Арестовали кого?
– Не знаешь, значит. Россия от нас отказалась. Сецессия.
– Это как… – глупо спросил Аслан.
– Как-как… Подъезжай в министерство, узнаешь как. Я в министерстве…
Аслан бросился к столику, врубил компьютер. Еще не проснувшийся ото сна мозг отказывался воспринимать информацию…
Всё!
Он откинулся на стуле, сердце бухало в груди. Россия уходит, добровольно. Они теперь независимое государство.
Независимое демократическое государство.
Теперь они сами решают свою судьбу. Сами могут строить государственность так, как сочтут нужным. Сами могут учиться демократии, правам человека, не оглядываясь на мнение Москвы…
Почему-то было страшно. Весело и страшно…
Когда он подъехал в министерство, министр уже был на месте. Два внедорожника «Тойота» стояли сбоку от министерства, около них были вооруженные автоматами люди, родственники министра…
Министр находился в кабинете, он был в легкой куртке, в которой он выезжал за город, наброшенной прямо поверх рубашки. На большом столе стояла сумка, огромная, с надписью «Адидас», в ней министр хранил спортивные принадлежности, потому что был мастером спорта и очень этим гордился. Но сейчас спортивные принадлежности были сброшены на пол рядом со столом, а министр деловито наполнял сумку зелеными пачками стодолларовых купюр и фиолетовыми – по пятьсот евро, доставая их из сейфа. Еще рядом стоял большой пакет из магазина «Магнит», полный, судя по форме, денег. На столе лежали бумаги, аккуратной стопочкой, и поверх них лежал автомат. Автомат был АКМС с откинутым прикладом и смотанными синей изолентой рыжими магазинами…
Увидев входящего, министр схватился за автомат, но, рассмотрев Аслана, успокоился.
– Дибиров… ты.
Аслан прошел в кабинет и аккуратно затворил за собой дверь.
– Ибрагим Мамедович… а вы что делаете?
Министр разместил в сумке последние стопки банкнот, критически оглядел получившееся и начал застегивать. Но молния не застегивалась, и тогда министр, ругаясь, начал распихивать пачки денег по карманам.
– Сваливаю… – зло сказал он, – не въезжаешь?
– Вижу… а зачем?
– Ты чего, не понял ничего? Ай, шайтан…
Министр с жалостью посмотрел на сейф. Там еще были деньги – а места для них уже не было…
– Ладно. Все, что осталось, – твое. По справедливости.
Вжикнула молния. Министр набросил на плечо тяжелую сумку и взял со стола автомат…
– Тут мое заявление об отставке, – сказал он, показывая на бумаги, – и мое письмо на имя президента… или кто там у вас сейчас будет. В нем я прошу назначить министром тебя. Заслужил… Гордись…
