– Кэрст, – устало сказала я, – неужели для тебя действительно безразлично отсутствие любви в браке?

– Эрна, мне иногда кажется, что ты надо мной издеваешься, – неожиданно выдал он.

Его слова застигли меня врасплох. Я смотрела на него и пыталась понять, что он имеет в виду, но так и не пришла к каким-то определенным выводам. Логичнее всего было предположить – он сейчас намекает, что я ему отказываю в исполнении супружеских обязанностей, но почему-то мне казалось, что речь идет все-таки совсем не об этом. В конце концов, это он мог добрать и на стороне, я сцен ревности ему не устраивала.

Мы смотрели друг на друга и молчали. Его глаза казались еще темнее, чем обычно, и какие чувства они скрывали, так и оставалось для меня загадкой. Наконец Кэри прервал молчание, предложив прогуляться до ближайшего кафе и угоститься мороженым. Я согласилась. Возвращаться к себе и встречаться с Олафом, назойливость которого в последнее время меня раздражала, не хотелось. Наверняка после ухода Штадена Зольберг опять караулит около нашей двери.

В кафе я выбрала столик около окна. Мне нравится смотреть, как мимо проходят люди, как перед глазами разыгрываются беззвучные сценки из жизни. Но сейчас это позволяло смотреть на улицу, а не на Штадена, вид которого наводил меня в последнее время на такие странные мысли. «Голодные», как назвал бы их папа. И речь в данном случае шла совсем не о еде.

– Тебе, я так понимаю, клубничное? – спросил «муж», делая заказ.

– Карамельное, – уточнила я.

Не то чтобы я не любила вариант, им предложенный, но если есть выбор, грех им не воспользоваться.

– Помнится, тогда в кафе около нашей академии мороженое было клубничным, – продемонстрировал он великолепную память.

– Это в соответствии со стратегией Греты, – пояснила я. – Она считает, что любовь к клубнике гармонично дополняет образ не совсем умной инориты.

Штаден усмехнулся, но ничего не сказал. Заказал мне карамельное, обильно посыпанное орешками, а себе взял обычное сливочное безо всяких добавок. Мороженое мы ели в полной тишине. Я недоумевала, зачем он меня пригласил, и для самого Кэрста, похоже, это тоже было загадкой.

Так же молча проводил он меня до комнаты и уже разворачивался, чтобы уйти, когда открылась дверь и выскочила разгневанная Грета, которую тщетно пытался остановить Марк.

– Штаден, ты зачем Олафу челюсть сломал? – возмущенно начала она.

Я ахнула и негодующе посмотрела на «мужа». Такого я от него не ожидала – он проявлял в последнее время чудеса терпения по отношению к моему поклоннику, а тут вдруг изувечил.

– Нужно уметь либо молчать, либо отвечать за свои слова, – несколько раздраженно ответил Штаден. – И потом, не могу не отметить, что со сломанной челюстью он выглядит намного лучше. Завершенный образ получается. Гармоничный. И, главное, молчаливый.

– Тоже мне, ценитель прекрасного нашелся, – продолжала негодовать подруга. – Он теперь несколько дней заниматься нормально не сможет!

– Зато и ходить сюда перестанет, – зло ответил Штаден. – А то обнаглел совершенно от безнаказанности.

– Кэрст, будет он сюда ходить или нет, это совершенно не имеет никакого значения, – попыталась я его успокоить.

Но мои слова почему-то разозлили его еще сильнее. Губы сжались в тонкую ниточку, на скулах заходили желваки.

– Поэтому я попросила бы тебя больше его не бить, – испуганно закончила я почти шепотом.

Со Штадена обещание не бить Олафа получить не удалось. Он ушел настолько взбешенный, что я даже испугалась, что прямо сейчас он доберется до Олафа и сломает ему то, что еще не ломал. Для полной гармонии. Но нет, Кэрст пошел сразу на выход из академического городка и даже взгляда не бросил на целительское крыло. Я выбежала было за ним, но он и на меня не оглянулся, так и ушел. Долго переживать мне не дали: лишь только я вернулась в комнату, Грета с Марком начали обсуждать историю с браслетом. Следователь тоже шокировал подругу обвинением, и это ее настолько разозлило, что она решила непременно докопаться до истины. Она фонтанировала идеями и требовала того же от нас. Я зачем-то рассказала о своих размышлениях, которые теперь мне и самой казались глупыми.

– Да, это в духе Фогель, – неожиданно оживилась подруга. – Она могла и забыть, что сделала.

– Да ну, – усомнился Марк. – Ты бы забыла, если бы наложила ментальное заклинание на чужой браслет?

– Я – нет. А вот Фогель – вполне. Она могла посчитать, что заклинание за это время сработало, и не проверить. Или была уверена, что на нее не сработает, так как она его и наносила.