– Плата стандартная – поцелуй! – усмехнулся он.

– А так рассказать, из любви к ближнему? – с надеждой спросила я.

– Если бы я настолько любил ближних, то пошел бы в церковь, а не в армию. Армия, она как-то любви к ближнему не способствует.

Я начала размышлять. Целоваться мне с ним не хотелось. То есть хотелось, конечно, но я очень боялась того, к чему эти поцелуи на кровати могли привести. Про сигналку теоретически я могла спросить и у Дитера, только в свете недавних событий обращаться к нему не стоило. Но Штаден-то этого не знает…

– Давай сделаем так, – наконец пришел мне в голову компромиссный вариант. – Ты мне рассказываешь. Потом я ставлю защиту. Если ты ее вскрываешь за два часа, то я тебя целую. Согласись, два часа намного лучше десяти минут, а о неделе свободы для меня я и не заговариваю.

Кэрст задумался.

– Я, конечно, могу спросить и у Веделя, – попыталась я его подтолкнуть к правильному решению.

– Хорошо, договорились, – улыбнулся он.

Штаден научил ставить меня сигналки на дверные и оконные проемы и запоминающий блок, с ним можно было узнать не только, что кто-то вламывается в комнату, но и кто именно, даже если нет возможности подойти туда немедленно. Я поставила под его руководством сигналку на дверь, проверила, что она работает, после чего залезла в кровать и активировала артефакт.

– Время пошло, – сообщила я Кэрсту.

– Пожалуй, мне не понадобятся два часа. Ты мне точно такой артефакт подарила, и я с ним давно разобрался – надо же знать, что делать с веделевским, если мы опять в спарринге сойдемся.

Как я об этом не подумала? Вдоволь налюбовавшись на мое расстроенное лицо, Штаден усмехнулся и подошел к кровати. Защиты не было. Пришло время платить. Я начала приподниматься к нему навстречу.

– Не надо вставать, – он мягко придержал меня рукой за плечо.

Кэри наклонился ко мне. Прядь его волос упала на мою щеку, легко пощекотав ее. Я вздрогнула. Сегодня все было странным, волнующим… Или пугающим? Я так и не могла понять.

– Что ты так меня боишься?

– Я не боюсь.

– Тогда просто обними.

На этот раз к поцелую примешалась какая-то новая острая нотка, которая пронизывала всю меня. Мое тело выгнулось, прижимаясь теснее к «мужу», и я застонала прямо ему в рот. Я так этого испугалась, что попыталась оттолкнуть Кэрста.

– Все хорошо, дорогая, успокойся, – прошептал он мне и попытался опять поймать мои губы.

Все хорошо?! Его рука беззастенчиво ласкала мою правую грудь, левая, наверное, считала, что ее незаслуженно обделили вниманием, и тоже стремилась покинуть пределы рубашки, на которой были расстегнуты все пуговицы.

– Штаден, – заговорила я, в панике пытаясь одновременно и оттолкнуть его, и застегнуть пуговицы, – немедленно прекрати. Ты обещал больше этого не делать!

– То, что я обещал не делать, я не делаю, – не отпуская меня, ответил он. – В чем дело, Эрна? Тебе нравится, а дальше будет еще лучше.

– Я не хочу дальше!

– Хочешь. Ты можешь говорить что угодно, но твое тело показывает, что хочешь.

– Я не хочу так. Без любви, на каких-то животных инстинктах, – заговорила я в смятении. – Наверное, я могу тебе сейчас уступить, но потом буду себя ненавидеть. Ненавидеть и презирать.

– А почему не меня? – глухо сказал он и наконец отодвинулся.

– Потому что ты ведешь себя, как ты привык. Потому что для тебя это норма. Потому что для меня это неправильно.

Штаден резко встал, набросил халат и вышел из комнаты. А я задумалась. Случившееся сейчас мне совсем не нравилась. Я честно призналась себе: будь он немного понастойчивей – и сегодняшняя ночь вполне могла бы стать нашей первой брачной, со всеми вытекающими отсюда возможными последствиями, на радость штаденовскому отцу. Зачем это нужно Кэрсту? Ответить на этот вопрос мог лишь он сам. Отсутствовал Штаден долго, я успела успокоиться и привести свои мысли и чувства в порядок. Когда он наконец вернулся, я сразу его спросила:

– Ты собираешься со мной разводиться?

– Я дал слово пойти с тобой летом, – немного удивленный моим напором, ответил он.