Прохладное утро среды ознаменовалось молчанием. Они встретились в конюшне, безмолвно обменялись кивками. Трихон за пару дней понял настроение девушки и не заговаривал. Так в тишине они и выехали за ворота в рассветные сумерки. Погода обещала быть ясной, но ветреной. Тиса порадовалась, что надела поверх платья теплую безрукавку. Лошадей направили к южному краю Гартова болота — самой дальней точке от башни пропавшего колдуна. Именно сюда местные жители без боязни ходили за клюквой. Лес встретил путников спокойствием и безмолвием, лишь изредка набегал ветерок и мял пестрые кроны, осыпая седоков листьями. Потревоженная шорохом шагов, закричала сипуха в дупле. Природа медленно просыпалась ото сна.

Прибыв на место, путники спешились и, привязав лошадей, отправились за ягодой. Тису вскоре постигло разочарование — клюква исчезла! На ковре из восковых листочков то тут, то там виднелись жалкие крохи. Неурожай.

— Наверняка это из-за вэйна и его волшбы, — ворчала она, огорченно оглядывая мох. — Хорошего дождя уже месяц нет. Того и гляди болота иссохнут.

Эдак положенную норму они месяц будут собирать, на что она никак не рассчитывала. Девушка отвязала Ватрушку.

— Давай проедем на север, — шанс остаться без клюквы страшил больше, чем далекая невидимая глазу Гартова башня и охраняющий ее чернокожий латник.

Буквально через час неспешной езды по лесу они заметили, как на кочках мха стали показываться россыпи розовых бусин клюквы. Но Тисе все мало казалось. Спешились, лишь углубившись еще на полверсты на север. Смелость себя оправдала, почти сразу нашли поляну, сплошь покрытую клюквенным ковром, и взялись торопливо собирать ягоду в корзины. Пару раз Войнова натыкалась на новобранца и мысленно чертыхалась на свою неуклюжесть. В конце концов она взяла пустую корзину и туесок и отправилась искать другую поляну — подальше от шкалуша.

Тот хмуро проследил за нею взглядом.

— Далеко не ходите. Там уже Гартова топь начинается.

— Тебя забыла спросить, — пробормотала себе под нос.

Поддавшись плохому настроению, девушка подошла ближе к топяным оконцам, хотя клюквы на кочках было не больше, чем на поляне, упрямо перепрыгнула с одной кочки на другую, потом еще и еще.

— Туда нельзя! Тиса Лазаровна! — услышала отдаленный крик за спиной.

Сетуя на назойливость Трихона, она нагнулась и собрала во мхе горсть ягод. Бросив их в туесок, повернула голову и увидела бегущего к ней парня. Не успела удивиться, как за спиной раздался плеск. Она обернулась и в ужасе окаменела…

Высокий, ростом с косую сажень, облепленный болотной грязью и увитый гнилыми нитями кореньев, из топи поднимался черный латник. По его широкой груди, обтянутой кольчугой, сочилась бурая жижа. Пустые глазницы из-под нависшего шлема уставились прямо на девушку.

В голове Тисы стучало одно слово: «Беги!», но ноги словно вросли в землю и превратились в кривые стволы сосен. Будто во сне она наблюдала, как латник потянул к ней почерневшие руки…

Толчок в плечо.

— Отойди, дуреха! — глухой голос рядом.

Тиса даже не сразу поняла, что произошло: в мгновенье ока Трихон одной рукой задвинул ее к себе за спину, а второй выхватил дубинку и поднял ее навстречу чудищу.

— Сгинь! — заорал он.

Распахнув глаза, Войнова продолжала безвольно стоять позади юноши. И только когда рот латника раскрылся и из него пошли пузыри, она с отвращением резко отпрянула и… провалилась по пояс в топяное оконце. Холодная жижа тут же сковала, словно рыбешку во льду. В отчаянии, мало понимая, что делает, девушка потянулась к кочке, но пальцы лишь обрывали травинки осоки. Не в силах за что-то ухватиться, она почувствовала, как трясина медленно втягивает в себя ее тело.

— Трихон! — позвала в панике. Вместо крика из горла вырвался жалкий хрип.