даже до каната не дойдет.

— Что? — не расслышала Ганна за гулом толпы, подставляя ухо.

— Я сама с собой.

Прочла озабоченность во взгляде подруги. Краем глаза выхватила профиль Трихона, внимательно наблюдавшего за стрельбой…

— Последний кругляш! — крикнул глашатай. — Внимание, милые други!

Климыч вскинул стреломет. Поджал нижнюю губу в усы и сощурил левый глаз. Секунды капали. Кап, кап, кап… Клац! Мимо!

Войнова выдохнула и слабо улыбнулась.

«Промазал», — послышалось в толпе.

Климыч недовольно цокнул языком и отошел.

— Жалость-то какая! Последняя мишенька-то оставалась, — запричитал глашатай вслед таможеннику. — Эх, если бы не раненая рука нашего дражайшего начальника, то, верно, конкурсу конец бы настал. А теперича шестнадцатый номер!

Тиса достала нож из кармана и завертела в руках…

— Семнадцатый!

Прошлась пальцами по прохладному клинку и гладкой ореховой ручке…

— Восемнадцатый!

Пора. Поднимаясь под добрые напутствия Ганны, не удержалась и посмотрела в лицо шкалушу.

«Получится», — прочла ответ на свой мысленный вопрос по его глазам.

Дай-то Бог.

Вот и канат. Тиса коснулась его пальцами и прошептала: «Святой Жнух, благослови».

Мишени снова пришли в движение, для этого какой-то трудяга за щитом завертел ворот. Красные точки заплясали. Толпа шумела. Сейчас наверняка обсуждали ее платье, ее родословную, ее прошлые промахи. И конечно, кто-то снова сказал: «Бабам здесь не место». Но это мы еще поглядим. Трихон смотрит на нее. Нет. Сейчас она должна все отбросить и сконцентрироваться на мишенях. Усмирила дыхание.

— Давай же, чего медлишь?! — кто-то выкрикнул рядом, но Войнова никого уже не слышала.

Память безотказно подсказала как, и мозг подчинился. Шум и крики приглушились, остались где-то далеко на заднем плане, словно она отгородилась стеной. Пусть не сразу, но пришло спокойствие, а за ним и некоторое безразличие. Она сделает, что умеет, а там — что Единый даст, как говорится. Тиса обхватила нож ладонью. Пусть руки сделают все за нее. Замах. Бросок! Пол-оборота. Отлично!

Кивнула: первая мишень выбита.

Вторая далась так же легко. Третья мишень, по наблюдениям Тисы, вздрагивала каждую седьмую секунду. Так. Сейчас пора… Бросок! И снова в точку! «Молодец, девочка», — похвалила сама себя.

Четвертая преподносила сюрпризы на второй и шестой секунде. Войнова считала секунды в уме, подгадывая нужный момент для броска. Жду, жду, жду. Сейчас!.. Бросок! Слава Единому! Нож воткнулся точно в центр деревянной плашки.

Она снова на четвертой мишени, как в прошлом году. И это на первой попытке! Но радоваться рано. Осталась пятая. Здесь, по подсчетам, самый подходящий промежуток был на пятой-шестой секунде. Метательница приготовилась, но неожиданный шквал ветра заставил ее остановиться. Завихрения воздуха затрепали подол платья и взметнули кружева рукавов.

— О нет, — простонала она. Порыв за порывом, ветер словно специально издевался над ней, не собираясь угомоняться. Девушка растерянно оглянулась. Вся многочисленная толпа глазела на нее кто со злорадством, кто с сочувствием, как Ганна. Кому было просто любопытно, а кто и вообще равнодушно уходил с площадки состязаний, показывая свои спины. Только Трихон смотрел на нее с тем же неумолимым спокойствием, посылая ей ободряющую улыбку.

Секунды испарялись одна за другой, а ветер все шалил не переставая, будто молодой телок на выпасе.

— Ваше время погоняет, рыбонька, — предупредил ее «красный кушак».

— Сейчас, — кивнула.

Глашатай повернулся к толпе и заголосил:

— У девушки остался последний кругляш! Внимание! Последний кругляш!

Будь что будет, решила она. Надежда уже не на затишье, но хотя бы на неизменность направления ветра исчезла. В конце концов, у нее еще будет вторая попытка.