К шестому разу художник дозрел.

Яна угадала. Точнее, угадала Ааша с ее замечательным нюхом. Вериола действительно сейчас была дома у Кадуса. Отсиживалась от сложностей жизни вместе с ребенком. Только вот… не бежать же теперь к мазиле? И не хватать женщину посреди бела дня? Завопит, шум поднимется, до Диолата раньше времени дойдет…

Стража?

А там точно никто Диолату не докладывает?

Выход нашел Рошер.

– Я поговорю с двумя приятелями. Они ее сгребут по-тихому и доставят…

– Ко мне в поместье. Пусть посидит в подвале, там как раз служанку убрали, место есть, – подсказал Гарт.

– А с этим клопом что делать? – Аэлена рассматривала коллегу с явным отвращением.

– Я… да ты!!!

– А вы допросите его пока, – подсказал Рошер, быстро удаляясь в сторону городской стражи.

Допросить?

Яна, Гарт и Аэлена переглянулись.

А почему бы нет? И допросим, и расспросим… После того как Гарт объяснил, что времени у них много, а воды в фонтане еще больше, Кадус раскололся. Да так, что слюной всех забрызгал.

Дело и верно было в обыкновенной зависти. Да, к Аэлене, а к кому ж еще?

Стерва, сука, гадина… НЕНАВИЖУ!!!

За что?

А за все.

За молодость, за талант, за положение в обществе, за востребованность… и вообще, почему у нее это есть, а у меня нет?! НЕЧЕСТНО!!!

Аэлена слушала излияния мужчины с непроницаемым лицом. Видимо, не в первый раз. Яна тоже изучала Кадуса как интересное растение. Гарт вообще не собирался придавать значение тонкой душевной организации мужчины, так что рычала только Ааша. Но ее можно было понять – очень уж противно выглядел сей экземпляр человекообразного.

Все знают, что в наш ужасный век истинный талант никому не нужен. Народ просто не дозрел до понимания истинно прекрасных вещей – великих скульптур и полотен сатро Альта. Вот и не берут.

А кушать-то хочется, три раза в день, а ничего другого Кадус попросту не умеет. Страшная это болезнь – неудельность, по- простому, по-народному – рукопопие, чтоб не сказать грубее.

Дети, кстати, у Кадуса тоже не получились. Не нашлось женщины, которая оказалась бы способна понять нежную душу истинного творца шедевров. Были, конечно, бабы, но заходили они в дом, видели «творческий беспорядок», состоящий из грязной посуды, грязной одежды и грязных кистей с красками вперемешку, потом любовались на откормленных тараканов и крысюков – и быстро исчезали из дома Кадуса. К тому же мужчина требовал постоянного восхищения – он же уже разрешил женщине к себе приблизиться, что ей еще надо?! Неужели мало?!

Как оказывалось – очень мало.

Но неудачи на личном фронте – полбеды. А вот на творческом…

Кадус пишет картины уже не один десяток лет. И… не становится знаменитостью. Ни лойрио за ним не бегают с просьбой продать им полотно, ни трайши портретов не заказывают. Конечно, какой-то доход у него все равно бывает, но приходится продавать бесценные вещи за медяки. А ведь каждая картина Кадуса просто кровью написана!

Тайяна честно попыталась вспомнить, что у него было нарисовано. Что-то… непонятное. Хаос из пятен. Можно и такое купить, но… зачем?!

Она бы, например, у себя дома портрет Ааши повесила. И красиво, и благородно… только вот вряд ли Кадус его сможет нарисовать.

Аэлена же…

Выскочка стала для Кадуса предметом ненависти почти сразу. Еще когда сама торговала своими картинками. Садилась такая тихая, в уголке, а когда он, признанный мастер с большим опытом, попытался дать соплюшке пару советов…

– Ну да. Прижал в углу и полез искать советы за корсажем, – не вытерпела Аэлена. – Вот по яйцам и получил.

Гарт многозначительно продемонстрировал творцу шедевров кулак. Кадус проникся, сглотнул и заговорил еще быстрее.

Ну… понравилась девушка. И вообще, он – художник, она тоже могла бы быть подмастерьем – почти идеальный союз, помешало