парень, который помогал Жерому с багажом. Он же занимался уборкой по дому – право-слово, никогда такого не видела, чтобы мужчины выполняли обязанности горничных. Демоны знают что, а не прислуга!

Глаза у него округлились, особенно когда он увидел взмыленного коня, а я быстро прошла в холл.

– Граф дома? – осведомилась светским тоном, будто только что выплыла из экипажа. Мальчишка несколько замешкался, но все же пробормотал:

– Да. Он… наверху.

– Замечательно. Осторожнее с Демоном. Он не особо жалует чужих. – Я вручила ему шляпку и направилась к лестнице, стараясь не сорваться на бег. Достаточно того, что я заявилась домой ночью, без намека на сопровождение, верхом. Да и вряд ли со мной говорили бы таким спокойным тоном, случись что-то серьезное. Или говорили бы? Я на ходу стянула перчатку и увидела, что черные прожилки немного поблекли. Значит, все хорошо? Наверное.

Дверь в спальню была чуть приоткрыта, оттуда доносились негромкие голоса. Гневный – Жерома и хриплый, надтреснутый – Анри. Они стихли, стоило мне подняться на этаж. Пришлось отпрыгнуть в сторону: камердинер, повар или непонятно кто еще вышел в коридор так резво, что чудом не столкнулся со мной. Ниже меня на полголовы, он тем не менее умудрился посмотреть презрительно. В светлых глазах мелькнула жесткая ярость, от которой мне на миг стало не по себе. Губы его искривились, он запустил растопыренную пятерню в светлые волосы с таким видом, точно собирался вырвать клок, что-то пробормотал себе под нос и быстро прошел мимо.

Я же толкнула дверь и вошла. Анри лежал на кровати, посередине, глаза сияли золотом так, что мне стало дурно. На груди клубком свернулся Кошмар, хотя эта самая грудь еле вздымалась. Под головой – несколько подушек, в темноте его лицо выделялось неестественно белым пятном. Я повернула ручку светильника, и комнату озарил неяркий свет. Теперь муж выглядел слегка зеленоватым, под глазами залегли глубокие темные круги, а потрескавшиеся губы напротив были горячечно-красными. Зато волосы слегка потускнели, словно кто-то выжег из них цвет.

– Что с вами случилось?

Я моргнула, чтобы посмотреть на него сквозь грань, – нет, смерти тут не было. Сейчас не было, но она его коснулась – черно- серые прожилки расползались сквозь бесцветный туман кожи и медленно таяли, уступая силе жизни.

– Вопрос в другом. – Несмотря на хриплые нотки, голос его звучал твердо. – Что ты здесь делаешь?

Как это мило! Мне живо расхотелось интересоваться случившимся, а вот желание дать ему затрещину стало непреодолимым.

– Я вернулась домой.

– Глубокой ночью? Так спешила, что не могла подождать до утра?

Теперь он еще и издевается!

– Разумеется. У меня вот… – Я показала браслет, который понемногу – медленно, но верно, наливался пока еще тусклым золотом.

– Вы что, беспокоились за меня? – В глазах его зажегся теплый свет, уголки губ дрогнули.

– Беспокоилась? За вас?! – Я приподняла брови, всем своим видом выражая изумление.

– Значит, не беспокоилась.

– Жаль вас разочаровывать, но нет. – Я пожала плечами. – Просто решила, что вы мне изменяете, а супружеская неверность – основание для развода.

– Неверность?

– Именно. Я же не виновата, что вы нацепили на меня этот браслет.

– Супружескую неверность он не обличает.

Можно подумать, я не знаю. Столько книг перечитала про эти брачные договоры, что до сих пор тошнит. Армалы решались на такой обряд, когда у них все было всерьез. А это означает полное доверие.

– Считайте, что вам повезло.

– Я тебе не изменял и не стану.

– Как жаль.

Взгляд Анри стремительно холодел, точно иней бежал по стеклу, но я вызывающе сложила руки на груди и отвернулась. Всевидящий, да что со мной? Ни капельки я за него не беспокоюсь, просто браслеты нас связывают, и мне не хотелось бы испытывать неприятные ощущения, если его ненароком хватит удар. Умереть мне не грозит, но вот проваляться в болезненной горячке несколько дней – вполне.