умирающие, смердело из-за пробитых животов — любимой цели у земных копейщиков: от низких ударов дикари уворачивались плохо.
Парочка самых продуманных волосатых оббежала линию укреплений, перебралась через незащищенный проход, напала сбоку. Рогову пришлось прекратить выкрикивать бессмысленные команды, встал перед ними стеной, начал отмахиваться секирой. Один из арбалетчиков решил помочь, вбил болт в шею одного, а второго Рогов зарубил двумя ударами: первым обезоружил, удачно врезав по кремневому мечу, вторым достал уже убегающего в спину.
Тоже новость: обычно так резко они улепетывать не начинают, всегда есть какой-то период замешательства и оценки неравенства сил. Ваксы те еще тугодумы.
Сбоку послышался хор человеческих криков. Обернувшись, увидел, что толпа поселковых воинов вытекает из отрывшегося вдалеке прохода. Поселок невелик, быстро подоспеют, ведь тут не расстояние главная помеха, а рогатки. Нельзя сказать, что положение критическое, но от подмоги Рогов отказываться не собирался.
Некоторые дикари начали понимать, что зря ввязались в безнадежное дело. Выходили из боя, тянулись назад, за чужие спины. Вот первый не выдержал нервного напряжения, помчался прочь, сверкая грязными пятками. Следом увязался второй, третий, и вот уже все, кто остался на ногах, улепетывают в сторону столбов дыма, которые поднимаются над их лагерем.
Но не все, далеко не все сумели уйти. Рогов, отбиваясь от набежавших товарищей, норовивших если не обнять, то хотя бы руку пожать, пересчитал тела противников. Двадцать четыре вакса валялись у рогаток. С учетом тех, кто остался у лагеря, общие потери у них около полусотни.
Неслыханная победа, в истории землян ни разу такого не было, но радоваться рано. Четверть собранного войска уничтожена, три четверти находятся все еще здесь, и это очень много.
Кто-то закричал, указал на лес, который тянулся севернее поселка. Именно там Рогов последний раз видел Кэт:
— Смотрите! Они уходят! К реке уходят! Бегут!
И правда, дикарей в той стороне немногим меньше, чем деревьев. Но, несмотря на численность, они не рвались в бой. Кто-то шагал, а кто-то и бежал в одном направлении — к реке. Спешат в свой догорающий лагерь, игнорируя вышедших за стены землян? Или рассмотрели подробности схватки, услышали новости от избежавших разгрома, устрашились злых арбалетов, решили, что с набегом они слегка погорячились?
Хорошо бы ударить в них прямо сейчас, всеми силами, пустить кровь, заставить драпать без оглядки всех до единого. Но земляне никогда не устраивали столь масштабных баталий, к тому же в лесу стрелки будут не так эффективны. Не надо недооценивать дикарей, драться они умеют отчаянно, а люди бесценны, нельзя ими разбрасываться.
Пусть враги бегут. И никогда не возвращаются. Мешать им не станут.
Глава 22
— Рогов, мы с утра ждали, когда же ты наконец ударишь с севера, как было уговорено. Сам ведь это задумал, сам вроде как организовал. И что вышло? Ты почему-то напал на их лагерь со стороны реки, а не пошел вдоль леса. Мы до последнего не знали, что и думать. Это как вообще понимать? Может, Кэт что-то напутала? — въедливо спросил Штык. — У светленьких девчушек это обычное дело.
У него сейчас если не миг славы, то миг отмщения точно. В самом начале здешней эпопеи этот человек Кузьмича позиционировал себя как крутого военного. Умные слова вроде бы говорил, но, когда дело доходило до практики, начинал откровенно «плыть», при этом зачастую ссылаясь на отсутствие систем передового вооружения и прочие обстоятельства непреодолимого характера. Выкручиваться тем, что есть, с имеющимися силами, он отказывался или доводил дело до анекдотов. В итоге даже до детей дошло, что в боевых делах толку от него нет и не будет, и даже поначалу благоволивший к нему Кузьмич махнул рукой и начал обзывать завхозом, загружая его соответствующей такому профилю работой.
Но и при этом Штык сохранил место в совете. По мнению Рогова — зря. Слишком много здесь непонятных людей, из которых б
Штык не молчит. Любит высказаться.
Но лучше бы помалкивал.
