— Из того, что нам удалось изучить, привлекло внимание немногое. Один случай в той же Испании можно было бы предположительно отнести к подобному, но подозреваемый скончался во время допроса. Позднейшие случаи были уже спекуляцией и политикой.

— То есть все прекратилось?

— Нет, ничего не прекратилось. Большинство подобных преступлений оставалось в стороне от общественного внимания, кроме, пожалуй, самого громкого — Джека Потрошителя.

— Того самого? — удивился я. — Я был в «Лондон Данджеон», там целая экскурсия по его преступлениям, но я не помню явных признаков, подвала, например, или…

— Он экспериментировал. Сначала предполагал, как мы понимаем, некую ритуальность в процессе, а потом нашел правильное сочетание. После чего исчез. А вот убийства в подвалах, например, случались. Но тогда в Лондоне было много убийств, и никто ими так уж сильно не интересовался. Единственное, что можно сказать точно: с момента процесса в Испании подобные случаи уже не были связаны с иудеями. Похоже, что эта ветвь распространения древнего знания прервалась, а в дальнейшем оно распространялось через «учеников дьявола». — О'Мэлли пальцами изобразил кавычки. — То есть оно утекло через оригиналы протоколов допроса и беглого монаха.

— А позже были понятные и доказанные случаи?

— Были, разумеется. Их локализовали и с ними справились. Но дело в том, что подобное знание стало намного опасней, чем раньше, а заодно возможности искать подходящих людей с помощью Интернета невероятно расширились. Кто готовил вам вот этот доклад, который вы читали?

— Один парнишка, работает программистом.

— И долго он над ним работал?

— Нет. Не знаю. Вечер, — предположил я, пытаясь прикинуть, сколько времени Витёк над этим провозился.

— А раньше для подобного требовались бы месяцы и перелеты, верно?

— Верно, — согласился я. — А почему знание опасней?

— Потому что в нем появился смысл. Что раньше получал тот, кто открывал проход? — О'Мэлли явно задал риторический вопрос и ответил на него сам: — Убежище. Долгую жизнь. Возможность спрятаться. Но не более. Потому что выйти за пределы круга света вокруг прохода было почти невозможно, там твари… верно?

— Верно, — кивнул я.

— Вы их видели?

— Видел. Даже убивал, — немного выпендрился я. — Ничего сверхужасного.

— А теперь попробуйте представить, что вы один… ну, или даже вдвоем или втроем. У вас кираса, шпага и пара кремневых пистолетов. Или даже хорошее ружье, пусть автомат, но идете вы пешком. Рискнули бы пройти через город?

— Нет, — ответил я без малейших раздумий. — Не думаю, что получилось бы.

Даже с пулеметом не прошел бы, думаю, потому что твари наверняка бы сбегались на выстрелы. Ну, мне так кажется. И их много, очень много их было в городе, можно представить, как они нападали бы со всех сторон. Нет, не отбился бы, машина нужна, машина рулит.

— До появления автомобилей не было возможности устраивать внизу пути, — сказал священник. — До появления Интернета не было возможности создавать большие банды, способные туда спускаться. И не было в этих краях ничего такого, что приносило бы прибыли, сравнимые с наркотиками.

— С наркотиками тоже было? — удивился я.

— Было. В Мексике. Причем очень всерьез.

— Расскажете?

— Это у вас кофе? — улыбнувшись, О'Мэлли показал на термос в моей сумке.

— Хотите? — с готовностью предложил я.

— Не откажусь.

— Я даже две чашки взял, знал, что пригодятся.

— Стаканчики здесь есть. — Он вытащил из бара стопку пластиковых стаканчиков.

— Это глумление над кофе, — отказался я. — Есть чашки.

Чашки на самом деле тоже были пластиковые, но хоть именно на чашки похожи. О'Мэлли щелкнул ногтем по своей, усмехнулся, но ничего не сказал и подставил ее под термос. В салоне запахло кофе, причем так сильно, что один из пилотов,