— Почему вы так думаете?
— Эль Дуби рассказал, что Адольфо вдруг начал у него спрашивать, в каком возрасте он убил свою первую жертву. Узнав, что это было в пятнадцать, он потерял к Эль Дуби интерес и начал опрашивать всех знакомых «наркос», какие попадались под руку. Думаю, что он бы нашел нужных людей, но тут начались поиски Килроя и полиция разогнала культ. Адольфо Констанцо погиб.
— М-да… это история, — осталось мне только заключить. — И вы считаете, что информация о том… как спуститься вниз, продолжает расходиться?
— Вы забываете неизвестного в Майами. Его так никто и не обнаружил, он где-то там. Вы изучали личность той дамы, к которой мы едем с визитом?
— Грасиэлы? — переспросил я. — Разумеется.
— Вам известно, во сколько лет она убила в первый раз?
Я как в стенку головой влетел. Неужели я и это мог сразу не заметить?
— В одиннадцать?
— Правильно, в одиннадцать. А потом она перебралась в Майами и занималась поставками кокаина. И она встречалась с Адольфо.
— И проложила путь снизу?
— Нет. Как это ни странно, несмотря на то что Грасиэла безусловное зло, она при этом еще и верующая. Своего рода. Она отказалась вступать в союз с Нечистым, чем сочла подобное предложение. Она даже хотела принести в жертву самого Адольфо кому угодно, но тот все же принял меры предосторожности и сумел сбежать. Однако она многое от него успела узнать, и когда погиб ее внучатый племянник и она узнала, что он был убит фактически детьми для удовольствия, она заподозрила… что это вернулся Адольфо, которого она для себя определила как посланца Сатаны. Впрочем, он так и представлялся. Он был хитер, обаятелен, самонадеян, но глуповат. И самое глупое, что мог сделать, — представить себя таким образом Грасиэле.
— И она решила найти Луис Гонсалес, так?
— Верно. Нанял Брю ее брат, но инициатива исходила от нее. Расследование Брю пошло немного не так, как она ожидала, он улетел в Панаму — и погиб.
Понятно. Но самый важный вопрос я приберег напоследок разговора:
— Скажите, почему я могу спускаться вниз?
— Кого вы убили в детстве? — О'Мэлли не стал ходить вокруг да около, а задал вопрос в лоб.
— Я застрелил уголовника, вломившегося в дом. Вооруженного и собиравшегося убить. По закону и всем человеческим понятиям я был прав и никаких злодейств не совершил. Что не так?
— Знаете, иногда Тьма, как мы называем то, что вы именуете «низом» или «нижним уровнем», дает сбои. Мы знаем двух человек, которые могли спускаться в нее, и при этом один, как и вы, просто застрелил грабителя в доме, а второй не убивал вообще никого. Он просто мог — и все. Без объяснений. Вы — третий. И именно из-за этого вы для нас так ценны.
— Как-то своей ценности я не ощутил, если честно.
— Ну почему же, — усмехнулся священник. — По закону вы совершаете преступление за преступлением, а Майкл вас прикрывает. И не только Майкл. Вам полиция досаждает?
— Нет, не досаждает, — вынужден был признать я.
— А могла бы, потому что вы давно у нее в поле зрения. Но за вас поручился архиепископ Панамский. По просьбе иезуитского общества. Разве это не помощь? И да, вы же хотите вернуться в Америку?
— Да, хочу, — не стал я скрывать.
— Когда вы здесь закончите, — он мягко улыбнулся, — я имею в виду Панаму, то мы вам поможем. Приложим все силы.
Ну да, я третий, кто может спускаться
— Вы хотите, чтобы я поселился в Техасе, напротив Матамороса? — уже сам я задал вопрос максимально прямо.
— Так точно мы сказать не можем. Но недалеко от границы. Вы нам нужны.
— Я догадываюсь, — вздохнул я. — Но не могу сказать, что чувствую в себе призвание в этом возрасте гоняться за «наркос», склонными устраивать жертвоприношения.
— Если бы вы были верующим, то я бы апеллировал к другим чувствам. Но вы атеист, насколько мне известно, так? — спросил О'Мэлли.
— Да.
