правду.

– Все равно, – пожала она плечами, – я сюда никогда не вернусь. Мне здесь не нравится. И мне здесь нечего больше делать. Это останется источником дохода. Инвестицией. Может, позже я решу место продать.

Я не стал спрашивать, куда она уедет. Если захочет, то скажет сама. Если не говорит, то и не скажет, я ее уже хорошо изучил. А она меня. Хотя слово «изучил» тут не к месту, я ее до сих пор почти не знаю, я просто ее чувствую. А она чувствует меня. А я чувствую, что она меня чувствует, а она чувствует, что я… ну и так далее, как отражение зеркала в зеркале.

Ничего не сказав, я просто подошел ближе и притянул ее к себе за талию. Она не отстранилась. Я ощутил уже привычную волну желания, жара, волнения, сердце застучало сильнее – это она, рядом с ней у меня все время вот так. Почувствовал волну встречную.

Предназначение.

Как же это странно. Ведь мы созданы такими, что должны просто убить друг друга. При первой же встрече. И каждый из нас это прекрасно осознает. И она даже пыталась меня убить, а я вовсе не отказывался от мысли убить ее. Может, даже еще и убью когда-то. Или она меня. Но вместо этого…

– У меня самолет в полдень, а мне еще надо доехать до аэропорта в Финиксе, – шепнула она. – Так что смотри сам, сколько у нас осталось времени и нужно ли его терять. Бутылку можем взять с собой.

Мне показалось, что ее глаза странно почернели.

Утром мы, почти не разговаривая, пили кофе на кухне. Оба были вымотаны долгой ночью вдвоем, у меня буквально что руки дрожали и колени подгибались. Грязные чашки просто отставили в мойку, к винным бокалам. Скоро должна прийти горничная и навести здесь окончательный порядок.

Я помог Энн загрузить пару небольших чемоданов в багажник «БМВ». Остальные вещи потом тоже упакуют и перешлют, куда скажет. Затем мы быстро поцеловались, как целуются, расставаясь на денек, и она уехала, оставив меня стоять на кругу перед ее домом с ключами в руках.

Поймал себя на том, что чувствую облегчение. Энн все же отошла в сторону, и теперь меня уже не сдерживает ничего. Я не смогу навредить ей теперь даже если вдруг захочу. То есть душевные метания отпадают, думать теперь можно прямо и ясно.

Что теперь?

Я огляделся. Есть одна идея, но для ее реализации надо спускаться. А это рискованно, потому что придут уборщики и могут перекрыть мне подъем. Так что нет, идею отложу… на завтра, когда закончат, а сегодня закончу с Брауном. Да, на завтра, точно.

Посмотрел на телефон, нет ли пропущенных звонков – нет. И никаких сообщений тоже нет, так что за ночь ничего не произошло. Росита тоже отыскать меня не пыталась. То ли махнула рукой, то ли просто версия о том, что я застрял по делу, сработала. Может, даже и так, потому что я на «оперативном» фургоне.

Ладно, а пока мне предстоит очередная трехчасовая поездка через половину штата. Как-то не получается держать эти все дела компактно, какой-то уже совершенно неправдоподобный километраж наматываю. И это день только начинается. Зато в любой дальней дороге есть время подумать, а Аризона, как я говорил, к этому особенно располагает своими пустынными шоссе и отсутствием любых отвлекающих факторов.

Что мне теперь нужно сделать?

Мне нужно уничтожить точки спуска. Причем снизу, потому что в этой действительности я до них не доберусь из-за сигнализаций, камер и прочего. Что еще? Найти, где вся эта шобла сейчас укрылась. Уверен, что под Саломи, больше негде, но надо бы в этом убедиться. И надо ехать в Мексику.

В чем план? План мой был в том, чтобы согнать их всех вниз и перекрыть подъем. Оттуда, из преисподней, пробить путь сюда невозможно, только отсюда. Потом надо добраться до Мексики, поубивать оставшуюся шайку и тоже уничтожить спуски. Сжечь их, как и все остальные. И тогда можно считать дело сделанным, так?

Это как бы светлая сторона плана. Есть темная – всем внизу придется заниматься одному. Патрик наверняка может спуститься, но только в Саломи. В Саломи спуск перекрыт, я еще вчера проверил. Устроил